– Крестный?..
Кровь хлынула ей в лицо, когда она узнала человека, который на протяжении всей ее молодости занимал вместе с теткой Эллис ее сердце. И это сердце, едва приметив знакомые черты, не ошиблось. Маленьким кардиналом был Готье де Шазей.
– Что вы сказали? – забеспокоился Клари, видя ее такой взволнованной. – Вы знакомы? Знакомы с…
Но она не слышала его больше. Она совершенно забыла о нем, как забыла обо всем окружающем, о месте, где она находилась, обо всем, вплоть до себя самой, чтобы вновь ощутить себя, как когда-то, маленькой Марианной лет десяти, бегущей со всех ножек из дальнего угла парка в Селтоне, едва заметив аббата де Шазея, медленно двигавшегося на своем муле по главной аллее. Она даже не удивилась, найдя в кардинальском пурпуре маленького аббата, всегда стесненного в средствах, всегда странствовавшего по всей Европе с таинственными целями. Ее охватила такая огромная радость, что естественным стало возвращение ее детских привычек. Подхватив обеими руками подол и шлейф роскошного платья, она бросилась к двоим священникам, которые уже удалялись, не ведая о сжигавшем ее волнении. В несколько секунд она догнала их.
– Крестный! Какая радость! Какое счастье!..
Смеясь и плача одновременно, она не раздумывая бросилась на шею ошеломленного кардинала, который едва успел узнать ее, прежде чем раскрыть свои объятия.
– Марианна!
– Да, это я, это действительно я! О крестный, какое счастье!
– Марианна, здесь? Неужели я схожу с ума? Но что ты делаешь в Париже?
Он оторвал ее от себя и, удерживая вытянутыми руками, разглядывал с радостью и удивлением, слишком сильными для его достоинства. Его некрасивое лицо сияло.
– Об этом я и не мечтал! Ты здесь… Мой Бог, малютка, какой красавицей ты стала! Дай-ка я еще тебя поцелую!..
И на глазах опешевшего худого аббата и машинально последовавшего за своей спутницей князя Клари кардинал и молодая женщина вновь обнялись с восторгом, не оставлявшим сомнения во взаимной пылкости их чувств.
Эти знаки привязанности, так мало соответствовавшие протоколу, привели, очевидно, в замешательство худого аббата, ибо он начал покашливать и почтительно коснулся плеча прелата.
– Пусть его преосвященство простит меня, но надо было бы, может быть… Я хочу сказать… э… обстоятельства… Словом, Его преосвященству следовало бы дать себе отчет, что на него смотрят!
Это было правдой. Дворцовые служители, офицеры и прелаты не отводили глаз от необычной пары, которую составляли маленький кардинал и очаровательная, пышно одетая женщина между черным аббатом и блестящим австрийским офицером. Слышалось перешептывание, сопровождаемое многозначительными улыбками. Леопольду Клари казалось, что он стоит на раскаленных угольях. Но Готье де Шазей только пожал плечами: