Портовые таверны оккупировали уличные девицы. Можно было видеть, как они, прислонившись к дверям притонов, быстрым движением откидывали неплотно натянутое платье при приближении мужчин, показывая бледное тело. Их пронзительные голоса наполняли собой всю улицу, к шумному неудовольствию госпожи Ригоберты, которая с заходом солнца опускала ставни на окна магазина и закупоривала все двери, словно опасаясь, что они устроятся у нее.
В память об умершем ребенке и, может быть, желая отблагодарить своих добрых подданных в Туре за длительное ожидание, король велел объявить, что после церемонии бракосочетания отправится в аббатство Сен-Мартен, чтобы касаться золотушных[11]. И эта великая новость облетела страну с быстротой пушечного ядра, привлекая страждущих.
А Тур, который украшался цветными лентами и гирляндами, в котором возводились помосты для живых картин, без чего не мог произойти радостный въезд двора, все больше и больше стал походить на город, охваченный безумством карнавала, какой-то пляской смерти, в которую были вовлечены самая страшная нищета и вызывающая роскошь.
Катрин не выходила из дома, кроме тех случаев, когда в сопровождении госпожи Ригоберты отправлялась на заре к мессе в соседнюю часовню якобинцев. Заточив себя в четырех стенах дома Жака Кера и довольствуясь маленьким садом для прогулок.
Она считала себя изгнанницей и не хотела встречаться ни с кем, даже с лучшими друзьями. С ее стороны это не было ни неблагодарностью, ни безразличием, а простым нежеланием кого-либо компрометировать.
Катрин, находясь вне закона, не хотела подставлять своих друзей.
Каждое утро она, едва встав с постели, подбегала к окну и смотрела на главную башню замка в надежде, что сегодня на ней появится большое знамя голубого, пурпурного, белого и золотого цветов с иерусалимским крестом – знамя Иоланды, ее покровительницы. Но тщетно…
А потом внезапно все пришло в движение. За два дня до назначенного дня появился Жак во главе группы людей, нагруженных благоухающими тюками: пряностями, без которых не может обойтись ни одно уважающее себя празднество.
При виде своего друга у Катрин забилось сердце. Его бледность говорила о непрекращавшемся труде и бессонных ночах. Он улыбнулся и поцеловал ее, но его улыбка была грустнее слез, а губы холодны. С ним приехали Готье и Беранже. Восторг от путешествия был написан на их сияющих лицах и блестящих глазах.
– Госпожа Катрин! – завопил Беранже. – Мы привезли известия! Монсальви освобожден! Беро д'Апшье и его сыновей прогнали!
Владелица замка радостно вскрикнула и схватила подростка за плечи.