Ландри, пока она молилась, кончил свои приготовления, надел на свое одеяние шелковую епитрахиль.
– Кто этот человек? – спросил он тихо.
Катрин вздрогнула, только теперь поняв, что он не мог знать.
Она взяла лежащую на одеяле руку. Рука была горячей от жара.
– Это мой сеньор, – вздохнула она. – Граф де Монсальви…
– Ты мне расскажешь позже! – прошептал он. – У нас еще будет время.
Все опустились на колени в благоговейном молчании. Только голос Ландри, сильный и скорбный, нарушал тишину.
Когда затихли последние слова молитвы, Катрин открыла узкое окно. Ночь опустилась на землю, но в комнате было жарко.
В комнату ворвался шум с маленькой площади. На башнях замка горели горшки с огнем, освещая дозорные галереи, не оставляя ни одного места в тени. Во мраке ночи замок казался огненной короной…
– Теперь скажи мне все, – прошептал Ландри.
– Что ты хочешь знать?
– То, что от меня ускользает. Почему ты так долго не отвечала на зов госпожи Эрменгарды, почему я нахожу тебя здесь, рядом с тяжело раненным мужем? На вас напали эти бродяги? Мне говорили о раненом по имени…
– Гром! Ты прав. Ты должен знать. Действительно, если бы я сама все это не пережила, то, наверное, с трудом бы поверила.
Рассказ о том, что произошло в Монсальви, потом в Париже, в Шиноне и в Туре, оказался кратким. О жизни молодой женщины Ландри знал от Эрменгарды. Мучительней была часть, когда надо было переходить к событиям вчерашней ночи.
– Я знаю, как это происходит, – перебил Катрин монах. – К сожалению, для меня это зрелище не новое, и уже много раз я чудом оставался жив в подобных случаях. Это и есть война! Продолжай, прошу тебя…
Не решаясь поднять глаза на Ландри, она описала ужасы своего плена, человека под пыткой, изнасилованную женщину и потом, закрыв лицо руками, произнесла:
– И тогда я увидела того, кто командовал… капитана Грома, моего супруга! Арно!
В комнате повисла тишина. Ландри не говорил ничего. Готье и Беранже отошли в дальний конец комнаты.
– Ужас охватил меня, когда я узнала Арно, – продолжала Катрин. – Это чудовищно, ты понимаешь… То же я чувствовала в тот вечер, когда Кабош убил Мишеля перед нашим домом. Ты видел, что толпа с ним сделала, когда Легуа нанес последний удар? Это было кровавое месиво. Так вот, когда я вчера увидела Арно, я снова испытала тот же ужас. Мы спорили, называли друг друга страшными словами, мы были чужими, врагами. Я не могла понять, что сделало моего Арно таким жестоким. Я ничего не могла ему объяснить. Он был глух и злобен. В нем словно жила чья-то чужая воля, враждебная сила. Арно не доверял мне.