Холодные глаза бургомистра на миг остановились на прекрасном безмятежном лице. Такое спокойствие и мужество тронули его.
– Я даю вам слово, клянусь честью! Но… я смею надеяться, что и вы тоже вскоре вернетесь домой к вашей обычной жизни, госпожа Катрин, и мы отметим это событие большим праздником.
Катрин пожала плечами:
– Вы верите в чудеса, мессир? Я верю в них все меньше и меньше!
Пришедшая весна принесла грязь и распутицу. В пасхальное воскресенье шел такой дождь, что вода затопила не только погреба, но и первые этажи домов. Для Катрин этот день ничем не отличался от череды тоскливых, безрадостных дней, и только мысль о том, что стража, охраняющая ее день и ночь, очутилась в воде, развлекла ее.
Когда бургомистр ван де Валь привез ее в этот дом, она испытала радость, схожую с той, какую испытывает путешественник, встретив знакомые заветные места. Дворец был действительно с любовью ухожен. Внутреннее убранство нисколько не изменилось. Она увидела в гостиной прежний камин цвета сливок, украшенный безделушками из олова и золота, дорогим венецианским стеклом. Она снова увидела серебристо-розовую комнату, тщательно воссозданную ее величественным любовником в других дворцах. Но им запрещалось выходить из дворца, и с течением времени он потерял свое прежнее очарование и превратился в тюрьму. Красивая резная дверь была для них закрыта. Они скучали. Катрин и Готье, чтобы убить время, решили продолжить обучение Беранже, заброшенное со времени отъезда из Монсальви. К счастью, в книгах, бумаге, перьях отказа не было, и благодаря этому время тянулось не так томительно.
Заложнице было, разумеется, отказано в праве принимать визиты. Несмотря на предпринятые усилия и бурную сцену, Яну ван Эйку не позволили повидать свою подругу. Ему даже намекнули, что лучше было бы пореже отлучаться из дому. Его жену это явно обрадовало, что лишь удвоило гнев художника. Мучаясь местью, он написал безобразный портрет Маргариты.
Что же касается Катрин, то каждый день, утром и вечером, она встречалась с шефом личной охраны, который приходил удостовериться в ее присутствии. Каждые две недели Луи ван де Валь или другой бургомистр, Морис де Варсенар приходили к ней с торжественным визитом, справлялись о ее здоровье, жалобах, но никогда не отвечали на ее вопросы, касающиеся переговоров с герцогом…
У нее сложилось впечатление, что дело не шло, так как с каждым визитом их лица становились серьезнее, а взгляд все тревожнее. Это не слишком ее беспокоило – она начала испытывать к своей судьбе странное безразличие. Слишком много несчастий обрушилось на нее с того времени, как она покинула свою дорогую Овернь. Она утратила душевную стойкость, и теперь смерть, пусть даже трагическая, кровавая, под топором мясника, постепенно принимала окраску избавления. Уйдя из жизни, она обретет наконец вечный покой, навсегда избавится от этого мира, давшего ей столько радостей, но намного больше страданий.