С минуту Император оставался неподвижным, словно в оцепенении, возможно, прислушиваясь, как успокаивается беспорядочное биение его собственного сердца. Рука, которой он провел по лбу, слегка дрожала. Но внезапно до его сознания, очевидно, дошли раздававшиеся в комнате отчаянные рыдания. Опустив глаза, он увидел молодую женщину, почти распростершуюся у его ног, плакавшую так безнадежно, так жалобно, что овладевший им демон ревности вынужден был уступить. Он живо нагнулся, обнял ее, приподнял голову и принялся покрывать поцелуями залитое слезами лицо.
– Прости меня… Я грубиян, но я не могу вынести даже мысли, что кто-то другой касался тебя!.. Не плачь больше, mio dolce amor!.. С этим покончено! Я верю тебе…
– Это правда? – промолвила она. – О! Мне надо верить… иначе я умру от горя! Я не смогу вынести…
Внезапно прозвучал его смех, такой юный, такой радостный, какой иногда следовал за приступами гнева.
– Ты имеешь право умереть только от любви. Пойдем… Надо загладить все это.
Он помог ей подняться, затем, крепко прижав к себе, тихонько увлек к кровати. Марианна почти бессознательно подчинилась. Он был, впрочем, прав: только в любви они вновь станут такими, какими были до прибытия курьера из Мадрида. Глубоко вздохнув, она закрыла глаза, когда спина ее коснулась шелка стеганого одеяла.
Позже, выплыв из блаженного оцепенения, Марианна увидела, что Наполеон, опершись на локоть, внимательно рассматривал широкий синяк, окружавший ее запястье. Догадавшись, о чем он думает, она хотела убрать руку, но он удержал ее и прижался губами к пострадавшему месту. Она ожидала услышать слова сожаления, но он удовольствовался тем, что прошептал:
– Обещай мне, что ты никогда больше не будешь пытаться увидеть этого юношу!
– Как! Вы еще опасаетесь…
– Нисколько! Но я не хочу, чтобы ты его видела… Есть вещи более могущественные, чем самая глубокая любовь.
Она печально улыбнулась. Какой он ужасный человек и как трудно по-настоящему понять его!.. В то время как он сам готовится к новой женитьбе, он требует от своей возлюбленной, чтобы она порвала все связи с мужчиной, виновным только в том, что любит ее. Она уже готова была примириться с этой мыслью, как вдруг у нее возникла одна идея. Ничто даром не дается! На этот раз она согласится, только пойдя на сделку.
– Я обещаю, – сказала она очень ласково, – но при одном условии…
Мгновенно насторожившись, он слегка отодвинулся.
– Условии? Каком?
– Чтобы вы исправили зло, которое я невольно причинила. Воспрепятствуйте его возвращению в эту ужасную Испанию, где он будет убит ни за что на земле, которую он не знает и не может понять. Пошлите его к барону Сюркуфу. С одним словом, написанным вашей рукой, корсару не составит никакого труда простить его и принять. Он вновь обретет море, любимую жизнь, человека, которому он служил с такой радостью, и гораздо скорее забудет меня!