– Нашел, – сообщил Женька, протягивая ключи. – А ты почему так сильно меня испугалась, что даже ключи уронила?
– А как же?! – рассердилась она. – Как же я еще могла тебя испугаться, когда ты набросился на меня в темном подъезде, ни слова не сказав? Не сильно, что ли? Прекрати уже задавать глупые вопросы!
На связке висело всего-то три ключа – один от дома, другой от ординаторской, третий от маминой квартиры, – но разобраться в этих трех ключах было решительно невозможно. Она все перебирала их, все разглядывала, злилась на себя и категорически не понимала, чем они отличаются друг от друга, такие одинаковые ключи.
Заблудилась в трех соснах, называется. Пришлось тыкать в замок наугад, и ключ, конечно же, не подошел.
– Замок сломался? – заинтересованно спросил Женька. – Так и будем, значит, в подъезде торчать?
– Не будем, – ответила Лена.
Больше всего на свете ей хотелось сейчас именно торчать в подъезде. Торчать в подъезде до скончания жизни или по крайней мере до утра. Потому что этот подъезд оказался совершенно чудесным, каким-то волшебным подъездом, запросто превращающимся в корабль. Космический или такой, на котором плавают по морю.
Черт, и почему он не поцеловал ее в третий раз? Не захотел, что ли? И почему она сама его не поцеловала?
Ключ, легко войдя в замочную скважину, повернулся.
– Ну вот мы и дома, – сказал Женька, переступив порог и обращаясь, по всей видимости, к картине, висящей на стене. К незримому льву, коню и спящей женщине. Ко всем сразу или к каждому по отдельности. Голос прозвучал весело, как будто он совсем не жалел, что чудесное космическое путешествие закончилось. Лена обиделась, но виду не подала и наклонилась, чтобы расшнуровать ботинки.
– А ну-ка, – раздался его голос сверху. – Позвольте, мадам, вашу ножку…
Онемев от удивления, она выпрямилась и тупо разглядывала его затылок, пока он расшнуровывал ее ботинки.
Происходило что-то невероятное. Что-то совершенно невообразимое происходило в ее жизни, что-то такое, чего в принципе не могло произойти никогда. Невозможно было даже поверить в то, что Женька, которого она любила всю жизнь и который всю жизнь ее не любил, только что поцеловал ее в подъезде два раза, а теперь вот опустился перед ней на колени и развязывает шнурки на ее ботинках.
Что же будет дальше?
«Это от страха, – вдруг поняла она, и сердце тоскливо сжалось. – Конечно же, это просто от страха. Женька очень перепугался за меня, потому что не знал, зачем я звонила ему двенадцать раз подряд. А я очень испугалась за Женьку, потому что он не брал трубку, а потом еще раз испугалась за себя, потому что Женька меня напугал. И…»