Вскоре свернув с трассы, он ехал некоторое время по бездорожью. Осторожно объезжая рытвины и подпрыгивая на кочках, он добрался наконец до нужного места. Широкий, заросший тиной и камышами пруд находился неподалеку от дачных поселков. Когда-то, еще мальчишкой, он приезжал сюда с дачными приятелями на велосипедах. Двадцать лет назад пруд был чистым и глубоким, в нем можно было купаться, ныряя в обжигающую холодом воду прямо с высокого, поросшего лопухами и подорожником, обрыва. Он до сих пор помнил это удивительное ощущение, вмещавшее в себя страх и восторг, помнил сердце, бьющееся в горле, и даже сладковатый отчего-то вкус прозрачно-зеленой воды. Пруд был очень глубоким – сколько раз они ныряли в него с обрыва, достать до дня никому никогда не удавалось.
Отсюда, с этого самого обрыва, Евгений и сбросил кресло в мутно-зеленую заводь. Оно скрылось под водой очень быстро, всколыхнув густую тину и образовав светлое пятно в месте погружения. Пятно вскоре затянулось, вода успокоилась, погрузившись в тяжелый сон, а Евгений поехал обратно.
На этот раз ему опять удалось благополучно миновать пост ГИБДД, и он посчитал это хорошим знаком. Наконец расслабившись, он по привычке нырнул рукой в карман куртки за сигаретами, но вместо желанной пачки обнаружил лишь злополучную стеклянную баночку с таблетками. Сигареты закончились еще дома, а до ближайшего круглосуточного магазина было еще ехать и ехать. Легкое чувство досады, а вместе с ним и никотиновый голод он заглушил мятным леденцом, непонятно каким образом оказавшимся в бардачке «Нивы».
Сразу же вспомнились почему-то леденцы, крошечные и разноцветные, в маленькой стеклянной вазочке на столе у Ленки Лисичкиной. А вслед за леденцами вспомнились и ее тупые ножи, и ее раскрасневшиеся щеки, и прядка волос, выбившаяся из прически, и весь вчерашний вечер вдруг полностью заполонил память, взволновал и растревожил, будто ветерком коснувшись неподвижной водной глади, и на душе впервые за последние несколько дней стало как-то удивительно легко. И было непонятно, связано ли это новое состояние души с тяжестью, которую он в прямом и переносном смысле несколько минут назад сбросил в темно-зеленую, покрытую тиной холодную глубину, или оно пришло само по себе, вне зависимости от внешних обстоятельств, просто потому, что приходило всегда, в те редкие моменты, когда он вспоминал о Ленке.
А ведь в самом деле, не так уж и часто он вспоминал о ней за эти двенадцать лет с тех пор, как они окончили школу. Хотя сказать, что он совсем о ней забыл, тоже было бы неправильно. Он просто все эти годы знал о том, что она есть где-то рядом, и это знание, постоянно живущее внутри и ощущаемое почти физически, заменяло ему воспоминания.