Когда наконец раздался звонок в дверь, Лена механически взглянула на циферблат часов. Промежуток времени длиною в вечность на самом деле оказался равен всего десяти минутам. Она открыла дверь и ахнула, увидев его – осунувшегося, потерянного, изменившегося за прошедшие несколько часов так, будто несколько лет прошло.
– Да что ты так смотришь? – отмахнулся он от ее невысказанного вопроса. – Просто плохо спал ночью. Поэтому и вид такой помятый.
– У тебя не помятый вид, – не своим голосом пробормотала в ответ Лена. – У тебя вид просто… ужасный! Что опять случилось?
Взлохмаченные волосы и мешки под глазами красноречиво дополняла перепачканная кожаная куртка. Женька выглядел так, как будто спал всю ночь на улице под деревом.
– Собственно, ничего нового не случилось. Может, дашь мне войти прежде, чем устраивать допрос? Ох, Ленка…
Не говоря ни слова, она сделала шаг навстречу. Приблизилась вплотную, заглянула в глаза и вдруг, сама себе не отдавая отчета в том, что делает, обняла его руками за шею. Прижалась так крепко, что самой стало трудно дышать и сердце ударило в грудную клетку, испугавшись внезапно наступившей тесноты. Ворс его шерстяного джемпера покалывал щеку, в висках пульсировала кровь, несущаяся по венам с бешеной скоростью.
Сколько времени прошло, Лена не знала и не хотела знать. Стоять вот так, прижавшись к Женьке, она готова была целую вечность, потому что знала – пока он здесь, так близко, с ним ничего не случится. Ничего плохого, ничего страшного и непоправимого.
– Я никуда больше… тебя… не отпущу, – пробормотала она глухо ему в подмышку. – Никогда… не отпущу.
– Ох, Ленка, – повторил он тихо и провел ладонью по ее волосам. – Леночка…
Лена подняла лицо, раскрасневшееся от волнения, и прямо посмотрела ему в глаза. Как будто ждала, что сейчас он скажет что-то важное, что-то такое, что ей сейчас так необходимо услышать. Но он только тихо повторил ее имя, улыбнулся одними губами и поцеловал ее в щеку, едва коснувшись.
В щеку, потом в другую, в лоб, в кончик носа и снова в щеку.
Она стояла зажмурившись, боясь пошевелиться, боясь даже дышать. Его поцелуи, как теплый и неторопливый летний дождь, покрывали лицо, пальцы перебирали волосы, а сердце стучало совсем рядом.
– Женька, – наконец прошептала она, не шевельнувшись и не открывая глаз. – Скажи мне. Скажи, что ты больше… не уйдешь.
Она просила о невозможном.
Она прекрасно понимала, что просит сейчас о невозможном.
Знала, что все эти поцелуи украденные, ей не принадлежащие. Знала, но почему-то глупо надеялась, что он скажет ей «да».