В вечном своем твидовом пиджаке, вне зависимости от времени года, теперь бывший профессор часто валялся возле подъезда под скамейкой, иногда с разбитой головой или с большим синяком под глазом. Запои у Слизня длились по нескольку месяцев. К этим запоям, как и к ночующему под скамейкой Слизню, все привыкли и иногда по-дружески транспортировали его на девятый этаж, заботливо укладывали на коврике возле собственной двери, если не удавалось добиться от Слизня внятного ответа на вопрос, где ключи от квартиры. А если удавалось, то заносили в квартиру и укладывали на диван.
Привык к пьяному Слизню и Евгений. И не обращал на него никакого внимания до тех пор, пока не случился тот отвратительный эпизод возле лифта. Даже теперь, спустя почти полгода, он невольно сжимал кулаки, вспоминая испуганный взгляд Яны и мерзкую похоть в неожиданно трезвых глазах старика.
Было начало лета, и они только что вернулись с дачи одного из приятелей, откуда Яна привезла два ведра земли, чтобы пересадить цветы на балконе. Цветов на балконе было видимо-невидимо, она начала разводить их едва не в первый же день своего переезда к Евгению и никогда не покупала землю в магазинах, считая, что «настоящая» лесная земля цветам будет гораздо полезнее. Как это часто случается, в багажнике, кроме двух ведер с полезной землей, оказалось еще целых три пакета с продуктами и с дачной одеждой. Евгений оставил Яну возле лифта одну всего лишь на несколько минут – ушел забрать из машины оставшиеся два пакета. Но что-то замешкался с забарахлившей сигнализацией, а когда наконец разобрался и вернулся, едва не задохнулся от ярости, увидев, что происходит.
Янка стояла, прижатая к стенке, упираясь крошечными кулачками в грудь навалившегося на нее невесть откуда взявшегося Слизня. Евгений застыл на секунду, ошарашенный, словно под гипнозом наблюдая кадры из замедленной киносьемки: крючковатые темно-коричневые пальцы, торопливо блуждающие по белоснежной, запрокинутой назад шее, скользнувшие по бедру, по талии и снова вверх, к двум маленьким холмикам.
Пальцы были похожи на огромных уродливых тараканов. И казалось, что этих тараканов на Янке видимо-невидимо, что она вся ими усыпана и с каждой секундой их становится все больше и больше. Еще несколько таких секунд – и Янка совсем исчезнет…
А потом он услышал ее крик, и этот крик словно сорвал пелену, которая окутывала сознание, – он бросился к Слизню, схватил его за шкирку и отшвырнул от Янки в неосвещенный угол лестничной клетки. Старик, оказавшийся на удивление легким, как пустая шкурка давно сгнившего изнутри зверька, заверещал и смачно выругался. Раздался глухой удар, последовала очередная порция грязного мата, и снова удар, и снова крик и ругань…