Инге попыталась просунуть палец между жгутом кольчуги и спиной Ури.
– Ого, как тесно! – усмехнулась она. – Боюсь, если вы останетесь в этой сбруе, конец ваших дней не за горами!
От прикосновения ее пальца Ури испуганно захихикал. Инге пришла в восторг.
– Вы боитесь щекотки?
– И еще как! – сознался Ури.
– Что ж, придется потерпеть. Сейчас мы раскрутим обратно то, что вы тут накрутили, и поищем выход из этой ловушки.
И она стала медленно скатывать кольчугу вниз, опять запирая его дыхание. В этой сдавливающей грудь клетке смеяться было особенно больно, но и удержаться было невозможно, так что Ури исхохотался до изнеможения, пока Инге удалось расправить упругое стальное решето. И хоть теперь оно душило его сильней, чем прежде, вся процедура распрямления кольчуги наполнила его тело позабытой физической радостью. Где-то он читал, что от смеха в кровь поступают особые веселящие вещества – если так, то сегодня он получил изрядную их порцию.
А может быть, дело было в летучих касаниях пальцев Инге, порхающих вверх и вниз по его груди и спине? Голова у Ури по-прежнему была легкая и пустая, как цветной воздушный шар – ярко-розовый с лилово-голубыми разводами. Внутри этого шара струились, кружась и переливаясь, невесомые свободные мысли, пестрые бессвязные слова и даже обрывки арии герцога про сердце красавицы, склонное к измене. И не было в нем никаких страхов – тех, с которыми Ури жил весь последний год. Страхи остались там, в поверженном, втиснутом в нелепую кольчугу теле, у которого с парящим под потолком шаром не было ничего общего.
Пальцы Инге скользнули Ури под мышку, на этот раз почему-то не щекотно:
– Потерпите еще минуту. Где-то тут должен быть хитрый шов, что-то вроде молнии тех времен.
Пока рука ее шарила в поисках этого хитрого шва, в недрах шара мелькнула игривая мыслишка «а что, если?...» Но он не успел додумать, что именно «если», потому что кольчуга вдруг разом распахнулась от бедра до подмышки – и дыхалка его облегченно расправилась. Мелкая рябь прошла по всему объему шара, не вынуждая его, впрочем, приземлиться и соединиться с телом. А на поверхность неожиданно выплыл дурацкий нескромный вопрос:
– А кто такой Карл?
Рука Инге отшвырнула край кольчуги и застыла в воздухе:
– А что вы знаете про Карла?
– Ничего, – честно сознался Ури.
– Почему же спрашиваете?
– Потому и спрашиваю, что ничего не знаю.
Ури хотел было продолжать свой допрос, но Инге пресекла его, закрыв ему рот ладонью. Так вот просто взяла и прижала ладонь к его губам, – от кожи ее пахло какой-то горьковатой травой – и он умолк, не зная, как реагировать, а потом ни с того, ни с сего впился зубами в упругие подушечки у основания ее пальцев. Сперва прикусил слегка, чуть-чуть, а затем стиснул челюсти сильнее, проникая зубами в теплую, полнокровную плоть. Ладонь дрогнула, и он замер в ожидании затрещины.