— Ты сказал — ищи меня в Димбаре. А я говорю — ищи меня на Амон Руд! Иначе мы сейчас простимся навсегда."
И затем они расстались, по-прежнему друзьями, но в печали.
Белег вернулся в Тысячу Пещер и, представ перед Тинголом и Мелиан, рассказал им обо всем, утаив только, как дурно обошлись с ним спутники Турина. И Тингол сказал со вздохом:
— Что же еще должен я сделать для Турина?
— Отпусти меня, повелитель, — промолвил Белег, — и я буду, как сумею, беречь и направлять его; и ни один человек не посмеет сказать, что слова эльфа ничего не стоят. Да и не хочу я, чтобы достойный стал ничтожеством в дебрях.
Тогда Тингол дозволил Белегу идти туда, куда он пожелает, и добавил:
— Белег Куталион! За многие свои свершения заслужил ты мою благодарность, и то, что ты разыскал моего приемного сына — не последнее среди них. Мы расстаемся; проси же все, что захочешь, и я не откажу тебе!
— Тогда, — сказал Белег, — я прошу хороший меч, ибо орки сейчас приходят слишком часто и подбираются слишком близко, дабы можно было отбиться от них с одним луком, а мой нынешний меч не берет их доспехов.
— Бери, — ответил Тингол, — бери любой, кроме Аранрута, моего собственного меча.
Тогда Белег выбрал Англахель; и был то достойный меч, названный так потому, что выкован из железа, упавшего с неба подобно сверкающей звезде; он разрубал все железо, добытое из земли. Был лишь один меч в Средиземье, что мог сравниться с ним. О том мече в нашей истории нет ни слова, хотя был он скован из того же металла и тем же мастером; а мастер тот был Эол Темный Эльф, взявший в жены Арэдэль, сестру Тургона. Он отдал Англахель — о чем пожалел после — Тинголу как плату за дозволение жить в Нан Эльмоте, но брат меча Ангурэль остался у него и был позднее похищен сыном его Маэглином.
Но когда Тингол протянул Белегу рукоятью вперед Англахель, Мелиан взглянула на клинок и промолвила:
— В этом мече таится лихо. Черная душа его создателя все еще обитает в нем. Он не полюбит руку, которой будет служить и недолго будет он при тебе.
— И все же, пока я смогу, я буду владеть им, — отвечал Белег.
— Иной дар дам тебе я, Куталион, — продолжала Мелиан, — дар, что поможет в дебрях тебе, а также тем, кого ты изберешь.
И она подала ему лембасы — дорожный хлеб эльфов — обернутые в серебряные листья; узелки же нитей, которыми был обвязан сверток, были запечатаны белого воска печатью королевы в виде цветка Тэлпериона; ибо, согласно обычаям эльдаров, лишь королева могла хранить и давать лембасы. Никаким иным даром не могла Мелиан выказать большее благоволение к Турину, ибо эльдары никогда прежде не дозволяли людям испробовать этого хлеба; да и после это случалось редко.