— Черносердый! — молвила она. — Я исполнила твою просьбу. Но я еще не насытилась.
— Чего же еще хочешь ты? — спросил Моргот. — Ужели весь мир должен уйти в твое брюхо? Я не давал обета скормить его тебе. Владыка его — я.
— Так много мне не надо, — отвечала Унголианта. — Но ты забрал из Форменоса великие сокровища; я хочу получить их. Полной горстью ты насыплешь их.
И Моргот был принужден отдать ей камни, что нес с собой — по одному; с великой неохотой делал он это, а она пожирала их, и их красота навеки покидала мир. Все огромней и темнее делалась Унголианта, но жажда ее была ненасытна.
— Лишь левой рукой давал ты, — сказала она. — Открой теперь правую.
В правой руке Моргот держал Сильмарили, — и, хоть и запертые в хрустальном ларце, они начали уже жечь его, и ладонь его терзала мука; но он ни за что не разжал бы ее.
— Нет! — ответил он. — Ты получила свое. Ибо лишь благодаря силе, что я вложил в тебя, сумела ты исполнить дело. Более ты не нужна мне. Этих творений ты не получишь. Они — мои навеки.
Но Унголианта сильно выросла, а он уменьшился, так как сила уходила из него; и она восстала на него: туча ее сомкнулась над ним и она окутала его липкой паутиной. Тут Моргот испустил ужасающий вопль, что отозвался в горах. Потому и зовется этот край Ламмоф — отзвуки его голоса навсегда поселились в нем, и каждый громкий крик в том краю пробуждает их, и все прибрежье до самых гор полнится воплями яростной муки. Крик Моргота был самым страшным и громким из всех, звучавших когда-либо на севере мира: горы тряслись, земля дрогнула, скалы треснули и разошлись. Глубоко и далеко был слышен этот крик. Под развалинами чертогов Ангбанда, в безднах, куда в спешке не заглянули валары, все еще таились балроги, дожидаясь возвращения своего Властелина; теперь они проснулись и, перенесясь через Хифлум, огненным смерчем примчались в Ламмоф. Пламенными мечами они разбили сети Унголианты, она отступила и обратилась в бегство, испустив черный дым, укрывший ее; и, бежав с севера, она пробралась в Белерианд и поселилась у подножья Эред Горгорофа, в темной долине, что после, из-за порожденного Унголиантой страха, звалась Нан Дунгорфеб, Долиной Ужасной Смерти. Ибо там, со времен разрушения Ангбанда, жили мерзкие твари в том же паучьем обличье; и она сочеталась с ними, а потом пожирала; и даже когда сама Унголианта сгинула неведомо куда, потомство ее жило там и плело свои мерзкие сети. О судьбе Унголианты не говорит ни одно предание. Однако, кое-кто считает, что она давным-давно исчезла, в неутолимом своем голоде пожрав самое себя.