Нина вздохнула:
– Эля, а я песни свои на кассету записала. Отнесу их на радио, там послушают и обязательно дадут в эфир.
– Кто о чем, а ты о песнях, – обиделась Эля. – Ты наконец реши, что для тебя важнее – любовь или песни.
– Для меня это одно и то же, – улыбнулась Нина.
– Последним делюсь с тобой, хлопчик. Помогает, даже очень. – Терещенко передал Грише бутыль.
– Не буду! Да я и не к тому.
– А я к тому! – Терещенко отнял бутыль и выпил сам. А как выпил – улыбнулся: – Жениться, значит, будешь? На гармошке сыграть нужно?
– Да я не к тому. Я влюбился. А про женитьбу пока не думал! Серега, у тебя есть жена?
Терещенко вздохнул:
– Жена есть, две дочки есть. Старшая теперь уж невеста – ей семнадцать. Ушли от меня… Мать моя только одна на целом белом свете в меня верит, а я ей денег не шлю. Потому шо все деньги, сам знаешь, на горилку проклятую уходят. А жену я ой как любил! У ней глаза – о! Как в той песне: «Три бриллианта в шесть каратов»! А фигура! Ой, как же я по той фигуре-то стосковался, по ночам так и снится. А у твоей-то как фигура?
– А я пока не всю видел, – честно признался Гриша.
– Так шо ж ты сидишь, сложа руки! – возмутился Серега. – Смелей надо быть! Раз-два – и всех делов… Мне потом расскажешь.
– Как это «раз-два»! Легко сказать раз-два! Да я же люблю ее!
– А она?
– Она меня не любит, она любит другого! У которого жена, трое детей и теща глухая! – заорал Гриша.
Из комнаты послышался злой голос разбуженного Леши:
– Я вам обоим сейчас такую покажу любовь! Если не заткнетесь, встану, не поленюсь, вы до конца жизни про всякую любовь забудете!
Оба вздрогнули, ибо знали, что Воронков в гневе ужасен. Потом Терещенко сказал очень тихо:
– Ты не бойся, Гриня. Горю твоему помочь можно, хоть оно и смешное. Я тебя научу, как с той певичкой хорошо поладить. Я ж человек тонкий!
Было уже очень поздно, Ира засиделась дома у Гены. Его маленькая комната вся была напичкана книгами, старой мебелью. Ира кормила большущего зеленного попугая, сидящего в клетке. Попугай кричал человеческим голосом: «Покорми Кешу! Покорми!»
Гена смотрел на Иру.
– Никогда не думала, что ты любишь птиц, – улыбнулась она. – Он и правда такой прожорливый?
– Нет, он даже не понимает, что кричит! Кеша мне от бабушки достался. Как и эта квартира. Старичок уже. Он меня еще молодым помнит. Если вообще у птиц есть память.
– Я в детстве мечтала иметь попугая и подзорную трубу. Смешная такая мечта, мальчишеская. Книжек начиталась про пиратов, – призналась девушка. – С Кешей, наверное, не бывает скучно?
– Это так. К тому же при всей болтливости он не лезет в душу и никогда не предаст.