Наконец до Нины дошло.
– По рукам!
Она схватила огромную коробку с конфетами и треснула ею по голове банковской дивы…
– Ты что, с ней подралась? – спросил Гриша, снова взглянув на огромный синяк под глазом Нины.
– Зачем я буду драться с женщиной? Я с ее охранником подралась. Читай дальше.
У Гриши в руках была книга про хорошие манеры.
– «Ты и я, и каждый из нас – все мы люди, частицы человечества. И лучше всего не бросаться в глаза, не выделяться на общем фоне, как пятно от томатного соуса на белоснежной скатерти».
Нина не слушала, думала о своем.
– Мало я дала этой сволочи! Ничего, я еще окажусь на большой сцене! Я докажу! Знаешь, мой любимый разрешит мне петь, даже когда я буду замужем. Он культурный, просвещенный человек. Он будет сидеть в зале и слушать как я пою… А ты тоже будешь сидеть рядом, в зале, – добавила она.
– А нельзя, чтобы в зале я… один? Без него? – спросил Гриша.
Нина секунду подумала:
– Можно. Он будет сидеть в этот день дома. С нашими детьми. У нас их будет трое. И еще трое! Я им всем обеспечу блестящее будущее.
ГОЛОС ГРИШИ:
– Как я ненавидел ее в те минуты, когда она говорила о нем! А говорила она о нем постоянно. И всегда преувеличивала его достоинства. Я готов был придушить этого переводчика! Был ли он вообще, на самом деле? Однажды она сказала:
– Он, как духи, вроде они есть, а вроде их уже и нет. Хорошо, что я не поехала домой на праздники! Все равно он встречал бы Новый год с женой, дочкой и тещей. А что я? Позвонила бы ему за ночь раз десять. А он при жене не может говорить!
– Боится?
– Да нет, просто неудобно как-то…
Я сказал:
– Хочешь, я возьму трубку и поговорю с этой теткой?
А она мне:
– Она не тетка, а его жена, понимаешь, жена, достойная женщина!
Не понять мне этой Нины.
Понятно одно – Новый год мы встречали втроем. Она, я и Терещенко.
– Прости, мама, прости. Только ты у меня есть и искусство. Остальное ничего не стоит, даже гроша ломанного. В следующем месяце, мама дорогая, вышлю тебе пятьсот рублей. Если доживу, – сказал голубоглазый Терещенко и выпил стакан водки залпом.
Он всегда просил у невидимой мамы прощения, когда рука его тянулась за стаканом. Мама, наверное, прощала, поэтому Терещенко пить не переставал.
– Что моя жизнь? Клубника прокисшая. Отдал музыке все, взамен ничего не поимел. Только меня поимели. Ладно, будьте счастливы! – Он снова поднял рюмку.
– Только не напейся раньше времени!
Нина отобрала водку у голубоглазого малодушного Терещенки, который никак не мог завязать с «зеленым змием». Она не дала ему допить, потому что они втроем подрядились работать Снегуркой, Дедом Морозом и Зайчиком. Но уже во второй по счету квартире Терещенко, которого особенно охотно угощали все хозяева, позабыл все дедморозовские слова, нес отсебятину, а к утру был так жутко пьян, что где-то отстал и потерялся. Нина с Гришей одни возвратились в пустую квартиру.