Ира села на подоконник.
– Оборвать жизнь – это гуманно?
– Но ведь его еще нет? Ведь он или она еще не родился! А мы? То есть я и ты – взрослые люди. И мы должны осознавать меру ответственности за этот шаг. Ты посмотри – ремонт еще не начат. У меня куча проблем на фирме. На меня сейчас давят вот так! И в этот момент… сюрприз! Ты, видишь ли, беременна! Милая моя, дорогая, хорошая, я тоже люблю детей. Но я ненавижу внезапность. И не поощряю быстрых решений!
Кирилл сел рядом с Ирой.
– Я любил тебя и люблю. Мы знакомы не один день. И казалось бы, должны понимать друг друга с полуслова.
Ира решительно спрыгнула с подоконника, ее теперь тяготила его близость.
– Ты прав. Именно «казалось бы». Но ведь этого понимания нет. Его и не было. Кто-то из великих сказал: «Иллюзии свои мы оплакиваем порой так же горько, как покойников». Это чистая правда. Терять иллюзии тяжело. Но необходимо. Я все поняла. Я ухожу.
Кирилл растерялся:
– Ира, неужели из-за этого? Все наши годы знакомства…
– И пустых обещаний, – перебила она. – Да нет, не только из-за этого. Я вообще хочу уйти.
– В такой момент! – закричал он. – Завтра придет дизайнер, надо решать вопрос с перепланировкой. В конце концов этим кто-то должен заниматься! Я постоянно занят, у меня куча проблем, а тебе на это наплевать!
Ира обернулась в дверях:
– Честно? Да, наплевать! На дизайнера, на эту квартиру, на ремонт. И… прости, даже на все то, что нас когда-то связывало. Не удерживай меня, это бесполезно.
Она шла по городу, украшенному елками и новогодними гирляндами. Но на душе было скверно. Она не любит Кирилла – это понятно. Он всегда относился к ней лишь как к удобной вещи – это она тоже поняла. Ей ужасно нравится Гена – потому что Гена умеет понимать. Гена не эгоист. Гена – ее «половинка».
Но как быть, если она ждет ребенка от Кирилла?
Сидя за кухонным столом, Терещенко опять писал письмо маме, проговривая его вслух:
– Мама дорогая, одна ты у меня, за шо тебе огромное человеческое спасибо – ты родила меня, дурака. Пить я бросил, поняв, что через это все мои несчастья. Меня посещает добрая девушка. И мы поженимся. И вместе приедем к тебе. Только ты, мама, раньше не помри…
Ясное дело, он врал. Не было никакой девушки и рядом стояла бутылка водки, к которой Терещенко старался не прикасаться. По крайней мере, пока писал маме это письмо…
В кухню зашел Гриша.
– О, Гриня! Гармошка-то сгодилась? – обрадовался Серега.
– Сгодилась, – грустно ответил Гриша. – Нина теперь в гору пойдет, ей толстый обещал.
– А то ж плохо разве? В Наклонном зале Дома Союзов петь будет. А то в самом Кремле!