Она заплакала и убежала. А он остался сидеть на ступеньках, так и не поняв, как такое могло случиться.
Дома Гриша застал Терещенко. Серега играл на гармони и пел прощальные частушки. Потом они сидели в темной кухне. Терещенко уже был в пальто, на голову нахлобучена шапка. На полу стояла его зачехленная гармоника, рядом – старенький чемоданчик.
– Гриня, дружок, – заговорил Серега, – до мамы еду. Она одна на белом свете. До хаты своей еду. Может, жена простит меня? Дочек повидаю! Ну его, искусство, все чужое тут. Я ж не Нина твоя – таланту нема. А у ней все сложится. И у вас с ней – тоже. Поеду, Гриня. Успею маму повидать. Она хорошая.
Гриша обнял Терещенко и горько заплакал.
– А ты не плачь, Гриня. Москва слезам не верит, – похлопал его по плечу Серега.
Зареванная Нина вошла к себе в каморку, сняла портрет любимого со стены.
– Ты очень хороший. Ты замечательный, – сказала она красавцу-переводчику. – Дай бог здоровья тебе, твоей жене и твоим детям. Но понимаешь… Так получилось… Я даже не знаю, как тебе объяснить… Прости меня – я полюбила другого!
С этими словами она положила портрет в ящик тумбочки и задвинула этот ящик, точно навсегда закрыла свое прошлое…
Посетителей в кафе уже не было. Эля убирала со столов и рассказывала Нине:
– А еще однажды шла я по улице – злая-презлая. Мне навстречу – грузовик. И тормозит на перекрестке. Вижу, у него на лобовом стекле надпись: «Улыбнись мне, незнакомка!» Я так расхохоталась! А шоферу только того и надо. Заулыбался, руками замахал! Понимаю, не одна я такая незнакомка – а мне вдруг так тепло на душе стало! Будто этот шофер меня полюбил, меня одну – и никого больше. Как же мы все любви-то боимся! Как мы этого стесняемся. Гордые все. Или, скорее, глупые… Мой Смирнов, например, никогда просто так не улыбнется и про любовь ни слова не скажет. Он серьезный человек. Он у меня, как в том анекдоте – англичанин идет в гости с чувством собственного достоинства и уходит из гостей с чувством собственного достоинства. И думает при этом: «А не потерял ли я чувства собственного достоинства?» Определенно, он – англичанин. А я – нет. Оттого ничего у нас и не складывается.
Нина, наигрывавшая какую-то мелодию, перестала играть:
– Эля! А вот если бы тебе один человек обручальное кольцо подарил, ты бы что сделала?
– Обручальное кольцо! Мне? Я бы сошла с ума от радости, – честно призналась толстушка Эля.
– А я не сошла, – задумчиво сказала Нина.
– Кто подарил-то? Кольцо дорогое? – заинтересовалась подруга.
– Откуда я знаю! Золотое. Дорогое, наверное. Какая разница, кто подарил!