– Я говорю – отпустите, меня же Феликсом зовут, как Дзержинского, а они – где регистрация? А я говорю – я всему вашему отделению милиции портреты нарисую, они опять – где регистрация? – возмущался Феликс. – Я им все картины отдал, и последние пятьдесят рублей тоже. Три дня отсрочки дали…
Раскат грома. Сверкнула молния. Погасло электричество.
Феликс зажег свечу.
– Что же ты дурак такой? – спокойно спросил его мальчик.
– Все объясняется просто. Когда Бог людям ум раздавал, я в бане мылся. Стыдно было выходить голым, вот я и не получил своей порции.
В заброшенном саду Шурик достал из кармана настоящий пистолет:
– А по воронам слабо?
– Откуда это? – спросил Феликс, разглядывая оружие.
– Папин! Взял на память!
– Ты знаешь, что бывает за хранение?
– Знаю! – мальчик безошибочно отбарабанил номер статьи и назвал срок: – Я юридически подкованный.
– Подкованный, положи на место!
– Не положу! Моя пушка, что хочу, то и делаю.
Феликс выхватил у мальчика пистолет.
– Видишь? – показал он на висящее яблоко и выстрелил. Яблоко упало.
– Ух ты! – восхитился мальчик.
– Патроны! – приказал Феликс.
Шурик молча достал из кармана и отдал Феликсу запасную обойму.
Ночью Феликсу снилось, что он летает. А внизу – что это? Дом, который принадлежал ему когда-то. Или горы? А может быть, море?
Это – его родина, куда он возвращается мысленно. Вряд ли родина видится ему цветной. Воспоминания хрупкие, полет прерывист. Все полустертое, окутанное дымкой, загадочное. Одному ему понятное.
«Так бывает, когда я закрываю глаза, – успокаивал себя художник. – Я вижу с закрытыми глазами. Я зрячий днем и ночью. Таким создал меня Бог, за что ему огромное спасибо. Я вижу все, что помню с детства. И что я навсегда потерял. Теперь нет уже этого дома. Нет тех, кто жил в нем. Есть я один и моя память. Война унесла моего отца, а потом и бабушку, она умерла от горя. Вся память о доме – я один. Сколько себя помню – рисую. Маленьким я рисовал портреты соседей, шумных, приветливых. Увидев себя, они говорили: «Какой ужас! Как похожи!» Все на свете считали, что я стану художником. Я выучился и стал им. Но как найти теперь моих соседей, раскиданных по свету. Остается помнить всех, кого я любил. И рисовать все по памяти. А если не получается нарисовать, просто видеть все это, прикрыв веки».
В тот день на дачу к Феликсу случайно заехал старинный друг, преуспевающий юноша Влас со своей болтливой подругой Ирой.
– Малоуютно, малоуютно, – щебетала Ира, обходя старенькую дачу. – Могли бы хоть пыль протереть и посуду вымыть. И ты совсем безобразно зарос!