Мюриель была не высокой и не низкой, не толстой и не худой; и если бы не постоянное выражение настороженного беспокойства в глазах да сжатые в ниточку губы, Уиллетт, пожалуй, назвал бы ее лицо – с правильными в общем-то чертами – даже красивым. Для поездок на автомобиле она всегда специально переодевалась, и сегодня на ней были белые блуза и брюки, а на черные волосы она повязала красно-белую косынку.
– Почему ты так долго? – с упреком спросил Уиллетт.
– Мне надо было поговорить с Ивонной, – ответила Мюриель, усаживаясь на водительское место и сбрасывая босоножки.
Уиллетт открыл дверцу и сел рядом.
– Вы же провели с ней почти весь день.
– Успокойся, я не звонила по межгороду, так что это не будет стоить ни гроша.
– Меня не волнует плата за переговоры. Просто интересно, что за неотложные вопросы вы решали.
– Господи, Уиллетт, ты прямо дитя малое! Конечно же, мы обсуждали чисто женские дела.
Мюриель запустила руку под сиденье и нашарила среди трех пар обуви, которые постоянно держала в машине, матерчатые туфли без каблуков. Несмотря на все благие намерения, в Уиллетте вскипела злость. Ну разве хоть один мужчина на свете способен превратить автомобиль в передвижной гардероб?!
– Сели? – обратилась в пространство Мюриель и, не дождавшись ответа, почти миролюбиво добавила: – Вот и славненько.
Наконец она надела туфли, пристегнула ремень и повернула ключ, предусмотрительно оставленный мужем в замке зажигания. Уиллетт уже приготовился к ритуальному сражению с ручным тормозом, но Мюриель, будто впервые в жизни заметив озарившийся огнями приборный щиток, подозрительно спросила:
– Уиллетт, почему здесь загорелась леечка?
Тот, закрыв глаза, переспросил с деланным недоверием:
– Загорелось что?
– Ты, часом, не оглох? Почему леечка горит?
– Господи, Мюриель! Я же сотни раз объяснял, как работает автомобиль, а в результате ты меня спрашиваешь про простейший указатель! Да еще и называешь его леечкой!
– Но он же вылитая леечка, которой я дома цветы поливаю.
Не открывая глаз, Уиллетт тяжело вздохнул.
– Может, все-таки не леечка, а указатель давления масла?
– Какое мне дело до твоих дурацких названий! Скажи лишь, почему горит.
– О боже! – простонал Уиллетт, чувствуя болезненное жжение в животе.
– Не богохульствуй! – возмутилась Мюриель. – А если тебя не волнуют твои глупые ржавые указатели, то меня и подавно!
Она завела двигатель, после привычной борьбы отпустила ручной тормоз, врубила скорость и рванула машину с места так резко, что, не вращайся задние колеса в рыхлом покрытии подъездной дорожки свободно, непременно заглох бы мотор. По днищу крупной картечью забарабанил гравий. Уиллетт поморщился, как от зубной боли.