— Нет, нет, — машет рукой Люба. — Какое там самоубийство? Она же собиралась лечиться. Она выздороветь хотела. У нее и в мыслях не было, что вы…
Слезы текут по Любиным щекам, она ищет платок, но он остался в сумочке на столе. Тогда Люба отворачивается к окну и судорожно всхлипывает.
С женщинами бывает особенно трудно при расследовании такого рода преступлений. Отчаяние и неожиданность потери захватывают их до такой степени, что они не в состоянии стать помощниками в нашей и без того сложной работе, не могут не только что-либо вспомнить, но даже ответить на самые простые вопросы.
Мне приходится задать Любе один и тот же вопрос два или три раза, пока он до нее доходит, и она рассеянно отвечает:
— Я не помню…
— Ну, вспомните, — настойчиво повторяю я. — В котором часу вы с ней виделись?
— Часа… часа в два, наверное. Во время обеда.
— О чем вы с ней говорили?
— Ну, я же не помню! — с болью восклицает Люба. — Не помню! Как вы не понимаете?..
— А вечером? Она не говорила вам, что собирается делать вечером?
— Не говорила, — резко отвечает Люба.
Я делаю паузу и затем продолжаю разговор уже совсем другим тоном. Я как-то интуитивно чувствую, что в таком состоянии, в каком находится Люба, человека надо встряхнуть, каким-то толчком вывести из охватившего его тупого отчаяния.
— Вот что, Люба, — сухо, почти официально говорю я. — Вы что же, не хотите, чтобы мы нашли преступника?
Люба так стремительно поворачивается ко мне, словно я ее ударил. На лице ее проступают красные пятна.
— Вы что?.. — губы ее дрожат. — Вы что говорите?.. Как вы смеете… так говорить?..
— Почему же вы так себя ведете? — продолжаю наступать я. — Почему не хотите отвечать на мои вопросы? Почему вы не хотите ничего вспомнить? Вы что, не понимаете, как это сейчас для нас важно?
— Да, да, — говорит Люба, словно просыпаясь, и проводит рукой по лбу. — Вы правы. Я постараюсь… Но это все так ужасно, так неожиданно…
— Тем не менее возьмите же себя в руки, — говорю я сердито. — Неужели вы такая слабая? И еще одно поймите: нам дорога каждая минута. У нас такая работа.
— Ну хорошо… — через силу говорит Люба и до боли закусывает губу. — Спрашивайте. Ну, что же вы?..
— Вспомните ваш последний разговор с Верой.
Люба снова отводит взгляд в сторону окна и, хмурясь, некоторое время молчит, потом медленно начинает говорить:
— Вера сказала, что завтра поедет за путевкой… что это большая удача… что напишет мне, как приедет… что… Ах, да! Что она все-таки перейдет на другую работу, что ей трудно на этой…
— Кем Вера работала?
— Секретарем у нашего зама.