Он неожиданно вскакивает, обегает стол и, расчистив место на кушетке, усаживается напротив меня. В глазах нестерпимое любопытство.
— Так в чем дело? Можешь мне все выкладывать. Я ваши дела знаю. И молчать умею, будь спокоен.
Я коротко рассказываю о случившемся и прошу съездить со мной в морг.
— Молодая женщина, говоришь? — с несвойственной ему, казалось бы, нерешительностью переспрашивает Знаменский. — Я, признаться, больше люблю на них живых смотреть. Ну, да что поделаешь. У меня, правда, тут консультация назначена, аспирантка придет…
— Мы быстро, Петр Львович. Вы нам окажете огромную услугу.
— Ладно. Надо так надо. Посиди.
Он вскакивает и выбегает из комнаты. Я жду довольно долго. Наконец Знаменский появляется в франтоватом коричневом костюме с ярким галстуком, завязанным большим небрежным узлом.
Всю дорогу в машине Знаменский оживленно болтает и смеется и затихает, только когда мы входим в морг. На розовом, холеном лице появляется сосредоточенность, туманятся живые глаза за стеклами очков. Я замечаю, как профессор все больше нервничает.
Служащий проводит нас в помещение, где лежит укрытый простыней труп женщины.
Знаменский с испугом вглядывается в ее запрокинутое, восковое лицо с проступившей синевой и торопливо качает головой.
— Нет, нет, это совершенно незнакомая женщина, — говорит он. — Никакого отношения к кооперативу… Поверьте мне, в первый раз вижу… пойдемте…
От волнения он вдруг перешел со мной на «вы».
Мы поспешно покидаем морг, и я отвожу профессора домой.
Итак, первая версия о том, кто эта женщина, проверена и отпала. А вместе с ней отпала и первая версия о причине смерти. Нет, это, видимо, не несчастный случай. Эта женщина не могла прийти вечером на стройку из любопытства.
Вернувшись к себе в отдел, я проверяю у дежурного по городу, не поступали ли за истекшие сутки заявления об исчезновении молодой женщины. Оказывается, никаких заявлений не поступило. Это сильно осложняет все дело. Уж не приезжая ли она, эта женщина? Тогда в Москве некому о ней тревожиться. Надо попросить ребят из отделения обзвонить все гостиницы города. Там дежурные по этажам должны знать, кто из их гостей не пришел ночевать этой ночью.
Кузьмич меня пока не вызывает, и я решаю закончить составление той злосчастной бумаги, которую он от меня ждет, но сейчас сосредоточиться на ней оказывается куда труднее.
Спустя час я с облегчением кладу ее на стол Кузьмичу и вслед за тем подробно докладываю о происшествии на стройке.
Тут же присутствует и Петя Шухмин. Это по-своему примечательная личность, даже внешне. Он значительно ниже меня, но вдвое шире; круглая, коротко остриженная голова, оттопыренные уши, мощная шея борца, на которой не сходится ни один воротничок, крупные, грубоватые черты лица, веселые глаза и добродушнейшая улыбка. Обычно очень сильные люди всегда добродушны, наверное, потому, что им просто некого опасаться, все с ними дружелюбны и стараются не рассердить. Больше, по-моему, это добродушие ничем не объяснишь. А наш Петр, между прочим, чемпион московского «Динамо» по самбо и входит в сборную республики. Его добродушие и веселость принесли ему, кстати, бесчисленное количество приятелей в самых неожиданных местах, что, как вы понимаете, бывает весьма кстати в нашей работе. Петр безусловно честен, добросовестен и смел, но он не хитрец, не выдумщик, у него мало фантазии, что является далеко не последним делом в нашей трудной профессии.