– О, Джим Уильямс вероятнее всего выпутается из этой истории, – сказал саваннский аристократ Прентис Кроу, – но ему придется столкнуться с некоторыми трудностями. Найдутся люди, которые станут возмущаться тем, что Джим застрелил этого парня – именно этого. Дэнни Хэнсфорд был хорошим… кавалером, хорошим во всех отношениях, как для мужчин, так и для женщин. Вся беда для Уильямса заключается в том, что Дэнни еще не сошел с круга и очень многие надеялись познать его ласки, но теперь, когда он убит, надеждам этим не суждено сбыться. Именно это я имею в виду, говоря о возмущении.
Сонни Кларк куда более прямолинейно высказал ту же мысль в баре Оглторпского клуба:
– Вы знаете, что говорят в городе о Джиме Уильямсе? Говорят, что он застрелил самую лучшую задницу в Саванне!
Весь город был буквально захвачен сенсационной перестрелкой, и много недель спустя после нее саваннцы частенько заезжали на Монтрей-сквер и по несколько раз объезжали ее. Потрепанный журнал «Архитектурный дайджест» за сентябрь-октябрь 1976 года с планом Мерсер-хауз ходил по рукам и те, кто никогда в нем не бывали, прекрасно представляли себе, что Дэнни Хэнсфорд убит между старой картиной, авторство которой приписывают племяннику великого Томаса Гейнсборо, и инкрустированным золотом столом, которым некогда владел император Мексики Максимилиан. Люди злорадно цитировали заключительные строки статьи из «Дайджеста», приобретшие теперь иронический оттенок: «Очарование города и его образа жизни нашло свое выражение в тщательной и любовной реставрации Мерсер-хауз – дома, некогда поврежденного войной, преданного забвению, но ставшего благодаря трудам Уильямса средоточием гармонии и спокойной жизни».
В деле Джима Уильямса имелась только одна большая неувязка – Спенсер Лоутон, новый окружной прокурор. Лоутон получил должность слишком недавно, чтобы стать предсказуемым. Кроме того, он был многим обязан Ли Адлеру, который своим покровительством и помощью немало способствовал назначению Лоутона, а всем была известна давняя вражда между Джимом Уильямсом и Ли Адлером. Этот человек, если бы захотел, мог бы очень сильно повлиять на исход дела. В частном разговоре он мог побудить Лоутона примерно наказать Уильямса или проявить мягкость, но последнее было маловероятно. Находились смельчаки, открыто спрашивавшие об этом Адлера, который неизменно отвечал: «Спенсер Лоутон – вполне самостоятельный человек».
В течение месяца, прошедшего после злосчастной перестрелки, новый окружной прокурор не привлекал ничьего внимания, держась в тени. Его имя ни разу не было упомянуто в связи с делом. Все заявления прокуратуры исходили от первого заместителя прокурора. Предварительные слушания назначили на семнадцатое июня, и к этому времени Лоутон должен был решить, предъявлять или не предъявлять Уильямсу обвинение.