На улице она, все еще приплясывая под музыку, повернула на восток, и пестрый длинный поезд послушно последовал за ней. Огни светофоров отражались в бесчисленных блестках и бисеринках, которые сверкали волшебным огнем в персиковых, красных, зеленых и белых облаках.
– Я же предупреждала тебя, мой сладкий, – крикнула Шабли, проходя мимо меня, – что тебе придется поездить, чтобы посмотреть на меня. Мейкон, Огаста, Атланта, Колумбия… Все знают Куколку, мой сладкий! Все знают Шабли!
Движение на Конгресс-стрит застопорилось, машины выстроились вслед процессии. В воздухе повисли гудки клаксонов, свист и крики – удивительная смесь добродушного веселья и ядреных насмешек. Автомобилисты, ставшие свидетелями этого спектакля, естественно, и не подозревали, что присутствуют при параде Великой Императрицы Саванны, которая демонстрировала всем каждый парик, каждое платье и каждый капкан из своего императорского гардероба. Шабли неистово махнула рукой своим поклонникам.
– Сестричка съезжает! – кричала она. – Да-а-а-а, сладкие мои! Мама переезжает! Я серьезно, мальчики!
Глава VIII
«МИЛАЯ ДЖОРДЖИЯ»
– Видит Бог, вы, янки, сделаны из какого-то другого теста, – с досадой сказал Джо Одом. – Мы выбиваемся из сил, чтобы наставить вас на путь истинный, и что из этого получается? Сначала вы заводите дружбу со всякой швалью вроде Лютера Дриггерса, который, как утверждает молва, скоро всех нас отравит, потом покупаете машину, в которой стыдно возить свиней на бойню, а теперь еще связались с негритянской стриптизершей. Как прикажете все это понимать?! Ваши мама и папа схватятся за голову, когда об этом узнают, и могу поручиться, что они во всем обвинят меня.
Произнося свою тираду, Джо сидел за столом в огромном складском помещении, коему вскоре предстояло стать пиано-баром «Милая Джорджия», где было решено воссоздать атмосферу девяностых годов прошлого века. Джо Одом являлся одновременно владельцем, президентом и главным исполнителем джазового трио. В данный момент он выписывал чеки и вручал их рабочим, заканчивающим отделку помещения. Плотник наводил последний глянец на дубовую стойку бара, сделанную в форме буквы U. В центре стойки, за перекладиной U, над пирамидой бутылок, высилась, встав на дыбы, деревянная белая лошадь, словно спрыгнувшая с карусели. Мэнди, совладелица бара и, по совместительству, главный вокалист, забравшись на стремянку, направляла свет прожектора на эстраду, посреди которой Джо, потягивая послеобеденный виски, выписывал счета.
Расставание Джо с баром «У Эммы» прошло совершенно полюбовно. Учитывая обстоятельства, можно даже сказать, что это был по-настоящему джентльменский поступок со стороны Джо. Дело в том, что как только кредиторы пронюхали о паевом участии Одома в пиано-баре Келли, они ринулись туда, как тараканы, из всех щелей, потрясая долговыми обязательствами и судебными повестками, подобно влиятельным клиентам лопнувшего банка. Джо стал обузой для Эммы и отказался от своей доли владения баром, взяв в аренду складское помещение на Бэй-стрит. При этом не было никакой уверенности, что кредиторы не придут по новому адресу, и, когда Джо спрашивали об этом, он только неопределенно пожимал плечами.