Хозяин вошел следом и запер дверь. Анна Александровна снова вздрогнула — впрочем, незаметно, внутри собственной кожи. Ей вдруг почудилось, что захлопнувшаяся дверь квартиры навсегда отрезала ее от внешнего мира. Она заметила, что дверь обита изнутри непривычно толстым слоем какого-то звукоизолирующего материала, поверх которого красовалась блестящая ярко-красная кожа — похоже, натуральная.
Обстановка прихожей была под стать двери — сплошные ковры, портьеры, тяжелые драпировки, выдержанные в мрачноватых багровых тонах и призванные, как показалось Сиваковой, не столько украшать интерьер, сколько заглушать звуки. Тяжелые литые бра — не то бронзовые, не то декорированные под бронзу — висели по бокам большого овального зеркала в массивной резной раме. Лампочки, прикрытые шарами матового стекла, то ли были совсем слабенькими, то ли горели вполнакала — во всяком случае, света они давали маловато. Хозяин запустил руку куда-то в недра винно-красной бархатной драпировки и что-то такое сделал, отчего лампы засияли ярче.
Анна Александровна увидела свое отражение в зеркале и опять, в который уже раз, вздрогнула, когда хозяин совершенно неслышно возник у нее за спиной. Роста он был среднего, сложен очень даже неплохо — видимо, привык следить за собой. Довольно длинные русые с проседью волосы тщательно расчесаны на прямой пробор, борода и усы аккуратно подстрижены… Остальное скрывалось под темными очками и просторным махровым халатом в неуместную красно-белую полоску. Снизу из-под халата торчали ноги в спортивных шароварах и мягких шлепанцах, в вырезе виднелась голая незагорелая грудь. На этой груди Анна Александровна заметила две цепочки — простенькую золотую с небольшим, похожим на маленькую монетку, тоже золотым амулетом и еще одну — гораздо более массивную, не то серебряную, не то просто стальную, на которой болталась черненая подвеска в виде человеческого черепа. «Мещанство какое! — подумала она с отвращением. — Если это людоед, то какой-то очень уж неосторожный. Впрочем, чудить никому не возбраняется и за ношение безвкусных украшений у нас, слава богу, больше не сажают. Зато какая маскировка! Кто станет обращать внимание на дурака? А выглядит он полным дураком, да еще и с голубоватым оттенком вдобавок…»
— Так-так, — сказал хозяин, по-прежнему стоя за спиной у Анны Александровны. — Давайте посмотрим, что тут у нас…
Сивакова снова вздрогнула, потому что на плечи ей вдруг опустились две небольшие крепкие ладони с длинными, очень чистыми, любовно ухоженными ногтями. Ей даже показалось, что эти ногти подпилены и заострены по форме звериных когтей — если, конечно, бывают такие аккуратные, красивые, тщательно обработанные когти. На безымянном пальце левой руки поблескивал массивный золотой перстень с крупным рубином. Перстень был выполнен в виде свернувшейся спиралью змеи, а рубин сидел на том месте, где у рептилии должен был располагаться глаз. Для глаза он был, пожалуй, крупноват, словно змея страдала хроническим запором и все время вынуждена была тужиться изо всех сил.