А что до маразма, так в прежней моей профессии его было гораздо больше.
Мещеряков снова помянул черта и растерянно замолчал, с интересом разглядывая Забродова. Ничего не скажешь, Илларион во все времена умел удивлять, но это уже не лезло ни в какие ворота. «И ведь сказать ему нечего, — подумал полковник, глядя в непроницаемо-спокойное, как у Будды, лицо своего друга, которого он никогда не мог понять до конца. — Потому что по большому счету он прав. Интересы государства — штука скользкая, а Илларион всегда любил, чтобы под ногами была прочная опора.»
— Ну, куда ты лезешь? — сказал он вслух. — Ты же старый!
Забродов только ухмыльнулся в своей всегдашней манере, способной добела раскалить айсберг и заставить черепаху в ярости метаться по потолку.
— Ну и черт с тобой, — сказал Мещеряков. — Чем бы дитя ни тешилось… Я, собственно, только хотел сказать, чтобы ты не пытался, гм… расследовать.
Не надо.
— А почему, собственно? — спросил Забродов и взял из полковничьей пачки еще одну сигарету. — Я вижу, ты что-то знаешь. Бог тебе судья, Андрей, но если я узнаю, что ты как-то причастен…
Мещеряков побледнел. Это выглядело довольно страшно: его лицо сделалось грязновато-белым, как больничная простыня. Мгновенно произошла перемена словно кто-то переключил телевизор на черно-белое изображение.
— Вот дьявол, — растерянно пробормотал Илларион. — Андрей! Андрюха, слышишь? Ну, прости дурака.
Сморозил. Мне действительно жаль. Ну, ты же знаешь, это все мой язык. Черт… Да прекрати же ты истерику, что за бабские штучки!
— Не ори, — процедил Мещеряков. Краски постепенно возвращались на его лицо, на нем даже проступил странноватый, пятнами, румянец. С-с-скотина… Дать бы тебе в рыло.
— Ну и дай, — разрешил Илларион. — Нет, я правда не против. Все равно я вряд ли что-то почувствую. Как отмерзло что-то внутри после той ночи, ей-богу.
Шаркая подошвами, к столику подошел официант, неся фужер с водкой и заказанную Илларионом чашку кофе. Поставив заказ на стол, он утвердился рядом в позе терпеливого ожидания. Забродов удивленно поднял на него глаза, криво усмехнулся и бросил на стол мятую купюру.
— Сдачи не надо, — сказал он. — Передай своему дрессировщику, что нормальные люди водку из фужеров не пьют.
— Какому дрессировщику? — спросил официант.
— Тому, который дрессирует тебя и других тюленей, — ответил Забродов. — Ступай, болезный, да не споткнись по дороге.
Мещеряков тем временем в три огромных глотка осушил фужер, шумно потянул носом и запил водку чуть теплым кофе из Илларионовой чашки.
— Гм, — сказал Забродов.