Садясь в машину, он нечаянно поднял глаза и вздрогнул: из окна второго этажа на него смотрело худое и бесцветное, как у вурдалака, лицо Вареного.
* * *
Счастливо миновав пустые по случаю плохой погоды скамейки, на которых любили собираться разговорчивые старухи из трех соседних подъездов, Андрей Кареев перешагнул грязную лужу, где плавали несколько размокших окурков и неприлично белел чей-то не успевший рассосаться плевок, и потянул на себя вихляющуюся дверную ручку. Дверь тягуче взвыла. Это был до боли знакомый звук. Придерживая на плече полупустую спортивную сумку, Андрей протиснулся в подъезд и на мгновение остановился, пережидая нахлынувшее ощущение нереальности происходящего, от которого слегка кружилась голова и казалось, что ноги не касаются пола. Он стоял, вдыхая знакомый запах подъезда, который ни с чем невозможно было спутать, и со смешанным чувством радости и тревоги подмечал привычные детали.
Здесь ничто не изменилось за время его отсутствия, и это было странно: ему почему-то казалось, что за два с небольшим месяца все стало совсем другим.
«Это потому, что я сам изменился», — подумал Кареев и двинулся к лифту. Кабина лифта тоже осталась такой, какой она запомнилась Андрею: сверху донизу исписанный и изрезанный перочинными ножами, тускло освещенный, скрипящий и конвульсивно содрогающийся ящик, похожий на внутренность двустворчатого шкафа, насквозь провонявший мочой и паленой пластмассой. Когда-то здесь было зеркало, и его треугольный осколок по-прежнему нелепо поблескивал в левом верхнем углу исцарапанной алюминиевой рамы. Андрей поймал в нем свое отражение: ввалившиеся щеки, нехороший блеск глаз, небритый подбородок с полузажившей царапиной. Он не стал отворачиваться: по большому счету, ему было все равно. — Покопавшись в карманах утепленной матерчатой куртки, он достал мятую пачку дешевых сигарет и закурил, даже не пытаясь делать вид, что это доставляет ему удовольствие. В его жизни теперь было мало удовольствий, да и те, что были, ухитрялись каким-то таинственным образом быстро превращаться в противоположность, в конечном итоге вызывая один и тот же эффект — тошноту и головную боль.
Он курил, испытывая тошноту и головную боль, и терпеливо ждал, когда же лифт, наконец, доставит его на двенадцатый этаж. Ему хотелось помыться и для начала выпить кофе — кажется, где-то на кухне оставалась нераспечатанная пачка. И он все время помнил о том, ради чего вернулся, равно как и о том, чем это ему грозит.
Кабина, наконец, содрогнулась в последний раз и остановилась, как обычно, сантиметров на пять ниже уровня пола. Створки двери разошлись с привычным визгом, и Андрей шагнул на лестничную площадку, нащупывая в кармане куртки ключи.