– Ну, как?
Вместо ответа я открыл сейф, вынул оттуда сверток с деньгами и протянул ему. Я дал ему также заранее заготовленную расписку в получении двадцати тысяч фунтов стерлингов, но он с надменным видом оттолкнул ее. Должен признаться, что в этот момент я почувствовал себя неловко.
Затем он сунул сверток под пальто, которое не снимал, надвинул шляпу на самые глаза и поднял воротник пальто. В темноте даже близкий друг не узнал бы его.
– Au revoir, monsieur,[4] – сказал он. – Завтра в то же самое время.
Он коротко кивнул мне головой и исчез в темноте.
Когда я пишу эти строки, я очень отчетливо представляю себе все события той ночи. На память снова приходят, казалось, уже забытые фразы, отчетливо вспоминается ссутулившаяся фигура этого человека и странное выражение его лица. Это было лицо раба, который давно вынашивал честолюбивую мечту о власти и, наконец, достиг ее. Всего час назад он вошел в мой кабинет простым слугой, а уходил из него богатым человеком. Я всё ещё слышу насмешливый и торжествующий тон его голоса, когда он, сжимая драгоценную пачку денег, спрятанную под пальто, говорил мне:
– A demain, monsieur. A la meme heure![5]
Когда я оглядываюсь на все это, мне кажется, будто я вспоминаю сцены из какой-то другой жизни. Однако я хорошо помню, что я пережил тогда в последующие несколько часов. Я не лег спать, а, закрывшись на ключ в своем кабинете, несколько часов подряд читал, анализировал, делал заметки, снова читал. Ночь приближалась к концу, и постепенно многое из того, что казалось мне запутанным и непонятным в международных вопросах, становилось ясным благодаря этим документам, написанным холодным, деловым языком. Измученный переживаниями и работой, я заснул прямо за письменным столом и проснулся на следующее утро от стука в дверь – это пришла Шнюрхен.
Вернемся теперь к тому моменту, когда ушел камердинер. Прежде всего я снова спустился по узкой лестнице в фотолабораторию. Узкие полоски фотопленки всё ещё лежали в бачке для промывания, и я ждал возвращения фотографа. Наконец, он пришел и положил фотопленки в сушильный шкаф. Мне очень не хотелось прибегать в этот момент к посторонней помощи. Однако не думаю, чтобы фотограф хоть сколько-нибудь подозревал о происходящем.
Я сидел перед увеличителем, и фотограф давал мне пояснения о наведении фокуса, о продолжительности экспозиции и о приготовлении растворов проявителя и закрепителя. С его помощью мне удалось отпечатать несколько снимков. Убедившись, что могу работать самостоятельно, я поблагодарил фотографа и отпустил его спать. Было приятно остаться, наконец, одному.