Именно такой, замаранной да неотмытой, и предстанет она теперь перед Судией. Всякому католику ведь известно, что до Страшного Суда, который наступит еще не скоро, каждого новопреставленного ждет Суд Частный. Немедленный и неотвратимый. И муки для грешника начнутся сразу же.
Поэтому Гражина знала, что тишина продлится недолго. Очень скоро раздастся плач и скрежет зубовный. Ее плач, ее скрежет.
Что же это я делаю, спохватилась она. Передышка дана для того, чтоб непокаявшаяся душа успела сказать главное.
"Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй грешную рабу. Твою Гражину. В руки Твои, Господи, предаю дух мой. Аминь".
Хотела еще помолить о заступничестве Деву Марию, но не успела. Едва прошептала "Святая Мария, Матерь Божия, молись обо мне, грешной, в час сме…", как началось.
Язык разом присох к гортани.
Тьма раскололась молниеобразными трещинами, будто кто-то разбил снаружи яичную скорлупу. Послышались сухой треск и мелодичный звон. Справа на Гражину пролился свет золотой, солнечный. Слева серебряный, лунный.
И подступили к ней две фигуры. Она знала: то ангел-хранитель и бес-соблазнитель. Оба сопровождали ее всю жизнь, с детства.
Удивило лишь одно. Черты обоих были не смутно-анонимны, а индивидуальны, по-человечески определенны. У Светлого Мужа лицо мягкое, участливое, похожее на любимого Гражиной в детстве актера Леонова. У Темного Мужа лицо жеваное, хмурое, тоже кого-то очень напоминающее, только сразу не сообразишь.
Первый был одет во что-то длинное, свободное, переливающееся. Второй, в засученной до локтей грязной спецовке, в заляпанных кирзовых сапогах.
От первого благоухало цветами и травами.
От второго перегаром и тем кислым запахом, каким обычно несет от слесарей-сантехников.
Вдруг Гражина вспомнила, где она видела этого Сантехника. Не один раз, много.
Его мятая физиономия проглядывала то в набитом автобусе, то в толпе на улице, то среди клиен shy;тов ночного клуба. Всякий раз очень ненадолго, так что Гражина успевала приметить ее лишь краешком глаза. Почувствует что-то особенное, взглянет еще раз, а того лица уже не видно. Пропало. Вот, оказывается, кто это был…
"Ну, что встала, милая, – сказал Бес. – Насилу что ли тащить?"
И протянул руку с обстриженными под самый корень, но все равно грязными ногтями. Однако не коснулся. Не было у него пока, до Суда, такой власти.
Гражина жалобно взглянула на Хранителя.
Тот молча вздохнул и кивнул. Да, мол, пора.
В тоске она обернулась и увидела перед собой, чуть внизу, разрушенный аэропортовский бар.
На полу валялись обломки и недвижные тела. Под потолком покачивались несколько мерцающих силуэтов. Один был совсем маленький.