Лобановский выкурил сигарету многим раньше положенного срока, съел половину пайка, и его разморило. Он заснул, а автопилот — тот самый, который «надежный, как валенок», — тем временем тихонечко сдох. Вот и вся шарада.
Если бы не я — он бы не вернулся.
Жагров потом признался мне: «Знаете, лейтенант, а я ведь с первых секунд маневра понял, что Лобановский не отрабатывает поворот. Но решение мое было: строго соблюдать приказ, в эфир не выходить. И только когда я увидел, что вы отправились за Лобановским, не выдержал. Потеря двух истребителей прикрытия из четырех — это уже перебор».
Разойтись по каютам и вкусить заслуженного отдыха нам не дали.
— В случае необходимости вы должны быть готовы занять кабины за полторы минуты, — сказал Бабакулов. Ни один мускул не дрогнул на его бесстрастном азиатском лице. — Отдыхать придется прямо здесь.
— Где — здесь? — робко спросил вчерашний кадет Ташкентской Военно-Космической Академии по фамилии, кажется, Максимчик, любопытно озираясь. Не знаю, что он там, между флуггеров, рассчитывал увидеть — двуспальную кровать с водяным матрасом и тумбочку с уютным грибком светильника на ней?
— Здесь — это значит под флуггерами. — Бабакулов обвел ангарную палубу театральным жестом. — Ужин вам тоже принесут сюда.
Младшие чины авиатехнического дивизиона сработали оперативно. Перед каждым из нас появилась теплая пластиковая коробка с ужином, рядом — свернутый в рулет спальный мешок.
С разной степенью торопливости мои боевые товарищи принялись разворачивать мешки, открывать пакеты с бутербродами, коробки с салатами, судки с кашей и гуляшом. Я буквально слышал, как заработали слюнные железы 19-го отдельного авиакрыла (я все никак не мог свыкнуться с тем, что мы теперь 2-е гвардейское). Еще бы! Ничто так не стимулирует аппетит, как коллективные прогулки по безвоздушному пространству…
Захрустела упаковка. Зашипела минералка в пластиковых стаканах. Мои боевые товарищи бросились утолять естественные потребности своих изнуренных организмов. Но только не я. Я взял в левую руку спальник, в правую — ужин и отправился удовлетворять потребности духовные.
Я шел туда, где стоял флуггер Героя России Николая Самохвальского. Моего лучшего друга.
Что ж, я не сделал и трех десятков шагов — мы с Колей встретились на полдороге между нашими боевыми машинами. Под мышкой у Коли был спальный мешок. В правой руке — коробка с непритязательной эмблемкой: нож, вилка, бутылка.
— Я к тебе как раз намылился, — сказал Герой России Николай Самохвальский.
— А я к тебе.
Мы виделись уже после моего плена, на борту «Трех Святителей». Позавчера. И позавчера уже обнимались с ним.