— Вы у меня в Москве были, когда тебе только-только год исполнился, — говорит Надежда Георгиевна. — Ты, конечно, не помнишь.
Как же Арина может помнить, если она совсем маленькая была.
— Я помню, — вдруг говорит Арина.
— Ну что ты, Аришка, помнишь? — смеётся Надежда Георгиевна. — Может, ты Красную площадь помнишь, как мы тебя в коляске везли? Или Третьяковскую галерею? Так разоралась там, что пришлось сразу уйти.
Нет, Арина Красную площадь не помнит. Никакой галереи она тоже не помнит. Она просто помнит, как они были у тёти Нади.
— Я тебя помню, — говорит Арина.
— Ничего ты не можешь помнить, — улыбается Аринина тётя. — Тебе просто кажется.
— Я помню, как ты мне мишек давала играть, — говорит Арина. — На шнурочке.
Тут Аринина тётя очень удивилась.
— Постойте, — говорит. — Это что же такое? Правда. Была у меня такая игрушка. Я её даже с собой на Север брала, потом потеряла.
Вот как Арина помнит.
А Надежда Георгиевна ей не верила.
Аринина тётя подумала, потом опять говорит:
— Нет. Это тебе, наверное, мама рассказывала. Про мишек.
Вот она какая, никак не верит.
— Я сама помню, — говорит Арина. — Три мишки на шнурочке.
— Предположим, что три, — говорит тогда Аринина тётя. — А какого цвета мишки, случайно, не помнишь? Раз уж ты всё у нас помнишь!
Вот она как сказала. И ещё смеётся.
Этого, уж конечно, Арина не помнит, я просто уверен. Разве запомнишь — какого цвета! Я как-то мячик потерял. Папа спрашивает: «Ты какой потерял — синий или красный?» Чтобы легче искать. А я и не помню какой. Потерял — и всё. Потом красный на веранде нашли, значит, я синий потерял.
Арина молчит. Я тогда говорю:
— Наверное, эти мишки красные были…
— Да нет, — смеётся Аринина тётя, — не красные.
А Арина молчит. По шпалам за папой прыгает и молчит.
— Значит, синие, — говорю я.
— Не всё ли равно, — говорит Марина Ивановна. — Совсем голову задурили ребёнку. Нашли что вспомнить.
Тут Арина остановилась и говорит:
— Ага, вспомнила! Один мишка розовый был, второй — голубой. А третий я плохо вспомнила, кажется, фиолетовый…
Аринина тётя даже руками развела.
— Верно, — говорит. — Представьте себе: верно! Именно такое нелепое сочетание было. Как она может помнить?
— Н-да… — говорит папа. — Вот это память!
Вот у Арины какая память! А никто не верил. Один я верил.
— Память вообще тёмная штука, — говорит дядя Володя. — Вон я про известного разведчика прочитал. Он будто бы ещё в коляске лежал, а рядом, на обоях, телефон был записан. И больше он этого телефона не видел. А потом, взрослый уже, вспомнил и позвонил, когда надо было… Честное слово, в серьёзном журнале читал, — смеётся дядя Володя.