У Франсуа не было никаких новостей ни от Бертомьё, ни от Муны Фогель, которые тем временем поставили в своем театре пьесу английского драматурга, обеспечив успех своей постановке в основном подбором актеров. Пользовалась успехом и хроника Сибиллы, благодаря ее добросовестности и таланту. Она недаром тратила на нее столько времени; успех, которого она добилась, можно было считать серьезным. Что касается Франсуа, то его серия «Поэты XX века» продвигалась в издательстве с грехом пополам. Писал он статьи и для газеты, но из-за своей политической позиции она была на грани краха, и ее ничто уже не могло спасти. Статьи Франсуа по-прежнему выделялись обширностью его культурного багажа и незаурядной остротой, за что кое-кто называл их саркастическими до претенциозности, и Франсуа соглашался. «Если бы не Сибилла, мы бы и концов с концами не сводили», – повторял он друзьям на каждом шагу и довел кроткую Сибиллу до белого каления. За прожитые с Франсуа десять лет она привыкла к его сдержанности и тактичности, но теперь!.. Наконец, не выдержав его очередной жалобы, она позволила и себе сказать тем же самым друзьям: «Франсуа болтает невесть что! Только и знает что жаловаться…» Ответом ей было потрясенное молчание. Она так редко сердилась, что ее вспышка произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Домой из гостей они возвращались по бульвару Пор-Руаяль, рядом, но не вместе, в не свойственном им молчании, за которое Сибилла винила себя лишь наполовину.
– Объясни наконец, что происходит? – попросил Франсуа, беря ее под руку.
Сибилла попыталась вырвать руку, но он только крепче сжал ее, и больше она не сопротивлялась.
– Распсиховалась, – ответила она и ускорила шаг.
Ему пришлось довольно грубо дернуть ее за руку, чтобы остановить, иначе одна за другой две машины могли подтолкнуть ее, и на совершенно законном основании.
– Осторожнее! Шоферы не в курсе, что ты психуешь. А позволь узнать, из-за чего?
– Из-за того, что всех достали твои разговоры о деньгах и мужчинах-содержанцах! – сердито ответила Сибилла. – Куда важнее, что вот уже десять лет мы все делаем вместе, как любая другая пара.
– Конечно, – не менее сердито отозвался Франсуа, – но разве я не должен был отметить и поздравить себя с тем, что ты меня кормишь?
– А я у тебя живу!
– Может, не будем считаться? Не опускайся до мелочного убожества! Понять не могу, почему нельзя затронуть проблему денег и не впасть в постыдную мелочность. В цифрах ведь нет ничего дурного, они отчетливые, очевидные, разве что скучные. Постыдного в них нет ни капли, если только не считать их постыдными.