– Франсуа, вдыхайте очень глубоко и очень медленно, а потом очень медленно выпускайте воздух, – учила его Муна, – попробуйте, прошу вас, необходимо привести в порядок ваши дыхательные пути.
Теперь он уже не чихал, а кашлял, ему не хватало воздуха, он задыхался: славный бронхит, а то и пневмонийка… Он умрет в одиночестве на этой измятой постели, в старом халате, в ледяной комнате… И вместе с тем он всегда знал, всегда чувствовал, что бессмертен…
– У меня с утра не топят, – сказал он наконец, – жутко холодно.
– А где же Сибилла?
Вопрос прозвучал сурово. Муна сердилась на Сибиллу за то, что она так плохо следит за Франсуа. Странные все-таки существа женщины!
– К счастью, в Мюнхене, – сообщил он сочувственно. – Иначе мне пришлось бы переселить ее в гостиницу.
– Переселяйтесь в гостиницу сами и немедленно. Иначе вконец разболеетесь.
– Ни за что! Да! Мне тут холодно, тоскливо, но все-таки я дома, и мне хорошо. Выходить на ледяной ветер только для того, чтобы оказаться в чужой зловещей комнате без единого друга? Спасибо за совет!
Пожалуй, он хватил через край, признал и сам Франсуа, все сказанное им было вымогательством, причем грубым, неделикатным; так жалобно он не говорил ни с одной женщиной, а эта совершенно равнодушно оставила его два часа назад и, напевая, ушла – оставила по своей собственной воле…
– Ну а если, – голос Муны звучал устало, – вы возьмете такси и приедете ко мне? У меня две спальни и есть витаминизированный аспирин, а главное, у меня топят. Я живу по-прежнему в доме 123-Б, на пятом этаже.
– Спасибо, – поблагодарил он.
Он не мог не поздравить себя с успехом своих детских уловок и упорством, благодаря которым в два часа ночи он все-таки отправится на другой конец Парижа, отвратительно себя чувствуя, измотанный и разбитый. Вообще-то Франсуа всегда относился к себе критически, особо собой не восхищался, но и не презирал тоже, но если он и ценил в себе что-то, то именно вот такие неразумные, бессмысленные порывы; ему нравилось, что его рассудок вдруг становился слугой фантазии, верным зрителем ее творений, всегда удивляющих неожиданностью, но не всегда талантом. Франсуа натянул водолазку прямо на пижаму, обнаружил, что натянул задом наперед, ругнулся, стал переодеваться, запутался, устал, прилег, в конце концов все-таки переоделся и добрел до двери. Вспомнил, что не вызвал такси, вернулся, позвонил и ждал еще полчаса на улице, чувствуя, что вот-вот умрет.
Когда Муна открыла ему, он, в прямом смысле, падал с ног, и она, подставив ему плечо, довела до спальни для гостей, где в камине уже горел огонь. «Браво, – смущенно сказал себе Франсуа, – прибавим по двадцать лет каждому из действующих лиц и будем считать, что мы разыгрываем „Беса в крови“».