– По-моему, мы оба очень успешно использовали друг друга.
– Неправда! – воскликнула женщина. – Я любила тебя. По-настоящему. А ты – нет.
– Ну и что мне теперь, повеситься? – рявкнул он раздраженно, но тотчас взял себя в руки. Цивилизованные люди должны расставаться если не друзьями, то уж хотя бы не врагами. Асим Касли не любил изменять своим принципам. Просто в последнее время нервы стали ни к черту. Наверно, возраст неумолимо брал свое.
– Хочешь, я брошу мужа? – прошептала женщина.
– Сохрани аллах… – замотал головой Асим. – Единственное, что сейчас я от тебя хочу, – это чтобы ты села в свою новую красивую машину и поехала домой, в магазин, в гости… Куда угодно. Только подальше отсюда. Сделай одолжение. Не вынуждай меня на крайние меры. Или, клянусь, я отдам приказ охране не подпускать тебя к отелю.
– Да? – Она отчаянно вскинула подбородок. – А может, наймешь киллера? Как Алекс? Это не ты его надоумил?
Кровь прихлынула к его щекам. Это был удар ниже пояса. Ему до одури захотелось ответить ударом, и он даже занес руку… Но в последний момент разжал затекшие пальцы, выдохнул, глядя в потемневшие от слез широко распахнутые синие глаза:
– Дрянь…
– Прости… – Дрожащими пальцами она коснулась его запястья. – Я не хотела причинить тебе боль…
– Нет, – криво усмехнулся он, – хотела. Впрочем, это уже не имеет значения.
– Просто я не знаю… – Она до крови кусала губы, не ощущая ничего, кроме ледяной пустоты, сковывающей изнутри ужасной мертвящей немощью. – Не знаю, что мне теперь делать… Я не могу без тебя…
– Дорогая… – Он вновь почувствовал невыносимую усталость, куда более сильную, чем после приема комиссии. И немного жалости, которую тотчас отогнал, как назойливую попрошайку. – Тебе не кажется, что наше прощание затянулось и стало напоминать сцену из пошлого сериала? В этом отеле однажды уже кипели страсти. Не слишком ли много для маленького клочка земли? Ты еще молода, успеешь десять раз полюбить и разлюбить. Займи себя чем-нибудь. Роди ребенка, в конце концов. Сколько тебе, тридцать пять?
– Тридцать шесть… – безразлично произнесла Фериде, устремив потухший взгляд на испещренную морщинами древесную кору.
– Прекрасный возраст. Самый расцвет. Ну, будь умницей…
Он наклонился, запечатлел на лбу женщины прощальный поцелуй. И, легко повернувшись на мысках, зашагал в сторону отеля. Фериде проводила его тем же туманным взглядом, сквозь влажную пелену которого пробивалась пронзительная тоска. Затем медленно осела на траву, прислонившись виском к теплому шершавому стволу.
Такой увидела ее Нина – постаревшей, раздавленной, безжизненной, ощутив внезапный стыд за невольное соучастие в сцене унижения. Она не знала, что здесь произошло, и могла лишь догадываться. Эта женщина в ее безвкусном наряде, с безвольно опавшими руками и помертвевшим взглядом больше не вызывала ни иронии, ни раздражения и вряд ли заслуживала этих безмолвных слез. Вековая женская солидарность, присутствующая в каждой на инстинктивном, подсознательном уровне, всколыхнула волну возмущения. Некоторое время девушка мучительно решала, что лучше: подойти или убраться прочь. Сама она вряд ли захотела бы иметь свидетеля собственного поражения…