Я кивала, процеживая новую порцию какао через чайное ситечко, чтобы обезвредить себя от пенок.
Так началась моя практика.
* * *
Вскоре я разобралась, что из себя представляет и Отстойник, и его столица, и наше представительство в ней.
За те четыре года, пока я беззаботно жила дома, в империи произошло много интересного.
Легион Обрубленный Хвост всё-таки не выдержал борьбы за власть с двумя армиями.
Левое Крыло Пятого Угла он отбил, Правое же Крыло намяло бока Легиону.
По слухам, крепость на острове Родинка стёрли с лица земли, остатки Легиона расформировали, командный состав уничтожили.
Вернулась власть Верховных. Но теперь они, Верховные, были полководцами Правого Крыла.
В принципе, разницы для тех, кто не служил непосредственно в Легионе или в Армии Правого Крыла, не было никакой.
Но все эти потрясения не прошли бесследно для государства Сильных, — пока еще не очень ощутимо, но оно начало распадаться, словно оторвавшийся от Чрева Мира Лоскуток дернул за веревочку, туго стягивавшую бока империи.
Мало-помалу окраины становились всё менее зависимы от Хвоста Коровы, номинально по-прежнему полностью подчиняясь столице. В действительности же каждая местность устраивала свои дела, как могла.
Это было и в Отстойнике.
Юридически империя и Лоскуток находились в состоянии непримиримой войны. Так оно и было — там, ближе к дельте Плети.
Здесь же и имперская власть, и местная, и наше представительство мирно сосуществовали бок о бок, осуществляя разные взаимовыгодные торговые операции, львиная доля из которых приходилась на контрабанду.
Если бы было не так, то совершенно излишней была бы кирпичная дорожка для мулов, врезанная в городские мостовые, а бюджет Отстойника не мог позволить себе роскошь иметь излишества.
Интересно обстояли дела здесь и с верой.
Позиции Храма Священного Хвоста в Отстойнике были куда прочнее, чем в Хвосте Коровы или в Ракушке. Опять же из-за отдалённости сюда не дошли разборки военной власти с властью духовной, связанные с сугубо материальными вещами, но облечённые в формулу «Сестра-Хозяйка забыла своих детей». Поэтому такие тонкости оставили на совести столицы, а здесь цвело тесное единение Горы и Храма, каждый занимался своим делом и другому не мешал.
И это было выражено самым наглядным образом: около рынка стоял громадный щит, на правой (геральдической, то есть левой на самом деле) половинке его крепили свежие указы Горы после того, как их, указы, публично оглашал глашатай. А на левой (то есть правой для читающего) жрецы Храма для нужд жителей вывешивали еженедельный гороскоп.