Но мать посмеялась над ним.
– Это меня ты называешь потаскухой?! Как насчёт той шлюшки, с которой ты спишь?
– Ева – моя любовница и принадлежит мне одному! – отрезал Роджер.
– Неужели?
Мать снова рассмеялась.
– Приходи ночью в мои покои, там все увидишь, – насмешливо бросила она.
На свою беду, он так и сделал. В ту ночь светила полная луна, и серебристый свет падал на тело его любовницы, с которой забавлялись его мать и ее возлюбленный. А Ева хихикала и посасывала «петушок» капитана, пока мать лизала ее крошечную драгоценность. На глазах у окаменевшего сэра Роджера капитан овладел девушкой, исторгая из ее горла вопли восторга. Удовлетворив Еву, капитан принялся ублажать его мамашу, которая вскоре принялась извиваться и стонать под его большим телом.
В этот момент Роджер Колби перерезал капитану горло, оттащил труп от потрясенной женщины и вонзил кинжал в ее сердце.
Она даже не успела вскрикнуть. И только потом он подступил к прелестной девушке, скорчившейся на постели, с широко раскрытыми, полными ужаса глазами. Он успокоил ее нежными словами, стал целовать и ласкать и, войдя в нее, медленно задушил, но продолжал вонзаться в еще теплое тело. Священник оказался прав. Женщины, все женщины – развратницы и потаскухи, и его шотландская пленница ничем не лучше, несмотря, на уверения в собственной добродетели и чистоте. Когда он поймает ее, она будет стонать в, его объятиях так же громко, как когда-то стонала Ева. Сэр Роджер плотоядно облизал, губы, предвкушая грядущие удовольствия, и снова потер свою плоть, чтобы ее успокоить. Еще не время. Он хотел оставить все силы для нового завоевания.
Песок в песочных часах, которые он перевернул, входя в комнату, пересыпался в нижнюю колбу. Роджер опять перевернул часы. Он даст ей немного лишнего времени, потому что результат охоты известен заранее.
– Я могу позволить себе быть великодушным, – тихо пробормотал Колби, представляя огненные волосы, разметавшиеся по ее плечам. Как он будет ласкать эти длинные пряди!
Когда половина песка оказалась внизу, он со вздохом встал, натянул перчатки, захватил платье Эллен и вышел во двор замка, где его ожидал сержант с двумя оседланными конями и сворой гончих.
– Я поеду один, – бросил он Рейфу.
– Вам понадобится кто-то, чтобы отозвать собак, когда они почуют добычу, милорд, – заупрямился Рейф.
Пожалуй, он прав.
– В таком случае едем вместе, но как только я увижу ее, отзывай собак и возвращайся в замок.
– Да, милорд, – кивнул сержант. – Можно я дам собакам понюхать платье?
Сэр Роджер швырнул платье Рейфу и вскочил в седло.