Насухо вытершись и сменив грязную одежду на свежую, она снова почувствовала удовольствие и подумала, что стоило пережить все испытания ради этого мгновения; точно так же, как стоит пережить боль ради того ни с чем не сравнимого ощущения, когда она отступает.
К тому времени как она помылась и вернула таз в сарай на место, у нее проснулся волчий аппетит. Время ланча давно прошло без какого-либо напоминания Лиана. Гордость не позволяла ей спрашивать, поэтому она потуже затянула пояс и заставила себя не думать о пище. Но голод брал свое, и она поспешила в дом и приступила к поискам съестного в надежде отыскать какие-нибудь припасы. Все, что она нашла, — миска с маслом и несколько картофелин; но даже их вида было достаточно, чтобы у нее потекли слюнки. Начистив картошки на двоих — ведь она не могла не считаться с его присутствием, даже если он того не заслуживал, она положила ее в котелок с водой, оставленный греться над огнем. Она посолила ее и осторожно подложила еще кусок торфа сверху уже горящего. Довольно скоро картошка закипела, и пока она варилась, Джорджина накрыла голый деревянный стол клетчатой скатертью и поставила два прибора.
Когда Лиан вернулся домой, она тихо мурлыкала про себя, наклонившись над котелком, проверяя, готова ли картошка. Он вошел так тихо, что, услышав за спиной его голос, она резко обернулась и от неожиданности уронила вилку.
— Поздравляю, — с усмешкой сказал он. — Я бы никогда не поверил, что ты можешь варить картошку. Интересно, узнали бы тебя твои коллеги по работе? Ожидая ответа, он наклонился поднять вилку.
Стараясь скрыть смущение, она деловито сказала:
— Чтобы ответить на вопрос, им надо самим побывать здесь, но поскольку это невозможно, то не лучше ли нам сесть за стол без них? Я умираю от голода.
Он оглядел стол, где почетное место занимала миска с маслом, а затем перевел взгляд на котелок с картошкой, и его брови поднялись от удивления. Но не сказав ни слова, сел за стол и стал ждать, когда ему подадут еду.
Они ели в полной тишине: она была слишком голодна, чтобы отвлекаться на разговоры, а он глубоко погружен в собственные мысли, бросающие мрачную тень на лицо. Но когда, насытившись, Джорджина отодвинула от себя пустую тарелку, почувствовав, что наступило время требовать объяснений, он откинулся на спинку стула, закурил сигарету и с вызовом встретился с ней взглядом, показывая, что готов отбить все ее атаки.
Перед тем как задать вопрос, она от волнения прокашлялась.
— Ты серьезно собираешься держать меня здесь против воли, или твои действия просто блеф, попытка запугать, чтобы я согласилась перевести сюда промышленность? Если последнее, то могу заверить, это не сработает, — любой, кто меня знает, скажет: ее можно убедить, но нельзя принудить! — вызывающе закончила она.