— Ты шутишь или не шутишь?
— Что за шутка! Вот видишь: отправился я из полка ремонтером в Подольскую губернию. Оставил пьяницу хохла денщика у одного знакомого пана в деревне, а сам разъезжаю себе из места в место. К несчастию, шайка мошенников напала на меня и просто зарезала самым бесчеловечным образом. Что было делать? Я написал пану, что вот так и так, зарезали, не вспрыснет ли он меня живой и мертвой водой? А между тем пьяный мой хохол пришел к пану и говорит: что ж я, пане, буду делать! грошей у меня нет и пана нет. «А что ж тебе делать! — сказал ему пан, — пан твой пишет ко мне, что его зарезали». — «Ой ли, — крикнул хохол, — коли сам пишет, так стало быть, то верно?» — «А как же!» — «Хм!» — сказал хохол, покачал головой, да и пошел в полк, донес, что меня зарезали… — Славная сказка!..
— Ей-ей, не сказка, слушай дальше, — продолжал Дмитрицкий, — из полка вместо меня прислали другого офицера; команда стояла в Бердичеве; обо мне слухов нет; убедились, что я действительно не существую уже на свете и вычеркнули из списков живых. Скверная вещь; мне следовало бы после этого в самом деле лишиться жизни, но я подумал, что это еще хуже; предаться лучше судьбе, что хочет, то пусть со мной и делает. И сделала она из меня магната венгерского следующим образом…
И Дмитрицкий подробно и откровенно рассказал Рамирскому все свои приключения.
— Ты задумался, — сказал он, кончив рассказ, — сделай милость, Федя, будь друг, не церемонься, не знай меня и кончено..
— Нет, я тебя знаю и буду знать, — отвечал Рамирский, — но для всех и каждого буду знать тебя как магната Волобужа, с которым я сегодня имел удовольствие познакомиться.
— Браво! обойми меня, неизменная, славная душа! Ты, брат, человек, Федя, ей-богу, человек! Если б в моей воле, я бы тебе непременно дал земное счастие.
— Мне его уж никто не может дать! — сказал, вздохнув, Рамирский.
— Почему?
— Я тебе расскажу со временем и свое горе.
— Ну, отдохни с дороги, а я должен ехать сегодня на литературный вечер; здесь теперь в большой моде литературные вечера. Это презанимательная вещь.
— А ты каким образом попал в литераторы?
— Ну, нет, вдруг не попадешь в это звание; я еще не литератор, но уж смотрю в литераторы. Все здешние известности, узнав, что я родом славянин, в восторге от меня, таскают по всем литературным вечерам, просят петь: не зозуленька в лесу куковала, и кричат: какое сходство с русской песнью: не кукушечка в лесу куковала. Я им обещал собрать песни моей родины. Как только соберу, тотчас же и литератор.
— Любопытно побывать на этих вечерах.