— Ее поместили по приказанию главного доктора; бумаг никаких нет.
— Так спросить его; или лучше спросить ее самое. Дежурный послал фельдшера объявить Саломее, что она
назначена на выписку из больницы; а потому, куда угодно ей будет отправиться?
Саломея посмотрела на фельдшера, опустила голову и ни слова не отвечала.
— Она тебя не понимает, ведь она французинка. Постой-ко я ее спрошу, — сказала старуха сиделка.
— Ну, спроси, куда ее отправлять?
— Послушай-ко, матушка, вот пришел фельдшер сказать, что тебя следует на выписку; так говорит, куда отправлять-то тебя? Родные, что ли, есть?… Или куда на квартиру? где ты жила-то? а?
— Ах, не мучайте меня! дайте мне умереть! — проговорила Саломея.
— Зачем умирать, — сказал фельдшер, — вас, сударыня, назначили на выписку… Вы теперь, слава богу, здоровы; а это так еще, от слабости вас тоска берет; да это ничего. Вы извольте, с богом, отправляться теперь домой; слабость сама собою пройдет… Это уж мы знаем.
И фельдшер вышел.
— Что? — спросил доктор.
— Объявил ей, что она теперь совершенно здорова, а потому может отправляться домой.
— Так в особую-то, на место ее, перевести больную, что давеча привезли.
— Слушаю, — сказал фельдшер, и вследствие этого приказания в комнату Саломеи вскоре внесли на руках больную.
— Э! что ж это, куда ж мы положим ее?… Койка-то занята. Призванный фельдшер снова объявил Саломее, что она совершенна здорова и назначена на выписку.
— Дайте мне умереть! — повторила в ответ Саломея.
— Никак нельзя-с, — сказал фельдшер, — мы за это в ответе будем.
После долгих недоразумений, что делать с назначенной в выписку иностранкой, доложили главному доктору. Главным доктор известил об этом доктора, чрез посредство которого она принята была в больницу.
«Что ж мне с ней делать? — подумал доктор, — куда мне ее девать? Чаров отрекся от нее!.. Разве похлопотать, чтоб приняли ее во вновь открытый приют?… В самом деле!..»
И доктор отправился к одной из дам благотворительного общества, заботами которой открылся новый приют для бедных. К счастью, в приюте на двенадцать кроватей оставалось еще одно вакантное место, в отдельной комнате, где помещена была уже одна дряхлая старушка.
— Мавра Ивановна, вот и вам привезли сожительницу, — сказала старушке на другой день после этого женщина, прислуживавшая в приюте.
— Что, Дарьюшка?
— Привезли какую-то, на пустое место, к вам, Мавра Ивановна, — крикнула на ухо старушке женщина.
— А! Ну что ж, и слава богу, мне все-таки веселее будет… Чай, мой Васенька ей не помешает, — проговорила старушка, поглаживая старого кота, который лежал у нее на коленях.