Мы выпиваем. И Чума решительно отодвигается от стола, поднимается легко, пружинисто, словно и не пил ничего, и говорит мне:
— Ну, ты, Витек, погоди тут. А я пойду маслята твои примерю.
Он сгребает со стола патроны и направляется в коридор. На пороге кухни он, однако, задерживается и, оглянувшись, командует:
— Леха! А ну, выйди со мной.
Леха молча и неуклюже выползает из-за стола.
Я остаюсь на кухне один.
Из комнаты, куда прошли Чума и Леха, не доносится ни звука. Странно. Словно умерли они там. И патроны не примеряют, что ли? Ведь один там должен подойти, и затвор пистолета при этом непременно лязгнет. Ага, вон! Ясно слышен металлический лязг затвора. Но голосов почему-то не слышно. Они все делают молча, что ли? Нет, скорей всего, они шепчутся. Зачем вообще Чуме вдруг сейчас потребовался Леха? Ага! Вот они наконец идут…
Я по-прежнему сижу у стола, покуривая сигарету.
Первым заходит в кухню Чума, он чему-то довольно улыбается, при этом пухлые губы его не раздвигаются, как у всех, а складываются в трубочку. За Чумой появляется и Леха. Этот всегда, мне кажется, мрачен, но сейчас почему-то особенно. В руках у Чумы патроны, все три. У Лехи в руках ничего нет.
— Вот этот подходит, — говорит Чума, выкладывая передо мной один из патронов. — Сколько можешь приволочь?
— Десятка два…
— Фью! Это всего-то?
— А ты сколько хотел?
— Ну, хоть полсотни. И еще гляди вот сюда…
Чума наклоняется ко мне и берет в руки патрон. Он, видно, что-то хочет показать мне на его гильзе. И я тоже невольно склоняюсь над ней.
В этот момент мне на голову, откуда-то сзади, обрушивается страшный удар.
Я падаю. Я просто опрокидываюсь на пол вместе со стулом. Все бешено кружится перед глазами и сразу меркнет. Невыносимая, режущая, колющая боль разрывает голову… Из кромешной тьмы слышу далекий голос Чумы:
— Так его, сволочь!.. Нормально уложил!.. Тюря, кому поверил?.. Если бы не Музка… Оба были бы уже на крючке… Быстрее. Быстрее…
Голос слабеет и уходит в темноту. Потом вдруг опять возникает на какую-то секунду, две: «…Если бы не Музка… Если бы не…» — и уже окончательно исчезает. Я теряю сознание.
Когда я прихожу в себя, кругом царит темнота, плотная, душная, непроницаемая, мертвая темнота. Я пробую чуть-чуть пошевельнуться и слышу из темноты собственный стон. Какая кромешная тьма! А ведь, мне кажется, я открываю глаза. Но темнота не уходит. И становится страшно. Ведь никого нет кругом. Один в темноте…
Медленно, медленно возвращается ко мне память. Сначала только зрительная. В темноте я начинаю вдруг видеть. Бесшумно кружась, выплывают какие-то тени. Ага, это люди. Постепенно я их узнаю. Да, да, конечно… Один наклоняется ко мне… а другой в это время, сзади… Не добили они меня… ясно, что не добили… Я жив… спешили очень…