Руиз Ав, такой странный человек, такой тревожный клубок тайн. Сегодня в палатке, казалось, он без слов понял, что она более всего нуждалась просто в его ободряющем присутствии, его объятиях и больше ни в чем.
Нет, не в том дело, думала она, что он не умел искусно заниматься любовью. Он был и яростен и нежен, он, казалось, лучше, чем она сама, знал, где ей приятно, когда до нее дотрагиваются, он мог замечательно чувствовать темп ее страсти. В постели его рот, обычно сложенный такими детскими складками, становился мягким. Его красивые руки, руки убийцы, которые не знали пощады, касались ее с такой нежностью, когда именно нежность и была ей нужна, и крепко сжимали ее, когда наставало время силы.
Его страсть и темперамент почти пугали, если бы не приносили ей такого всепоглощающего удовлетворения. Она чувствовала в его страсти то же самое напряжение, которое бывало на его лице, когда он убивал своих врагов. Это было одновременно завораживающе прекрасно и страшно.
Ее воспоминания про Руиза Ава зашли в неприятные области, и она заставила себя думать о предстоящем дне. Что нового она увидит, какие поразительные вещи, которые никогда не существовали на Фараоне?
Потом по ней пробежала дрожь беспокойства. А какие новые чудеса совершит Руиз Ав, чтобы спасти их от Кореаны? Низа пришла к тому, что ее доверие к Руизу Аву стало почти фаталистическим, она отказывалась верить, что Кореана может оказаться лучше него, переиграть Руиза Ава, невзирая на все преимущества, которые были у работорговки: воздушные лодки, страшное оружие, чудовищные приспешники.
Нет, думала она, снова погружаясь в дремоту, Руиз Ав как-нибудь справится. Сознание ее опустело, и она заснула.
Потом ей стали сниться сны.
Сон начался хорошо. Она снова была Низой, любимой дочерью царя. Снова при ней были все ее удовольствия: ее рабы, ее прелестные комнаты во дворце, ее книги и игры – и обожание всех и каждого, кто знал ее. Она отдыхала в качалке, глядя на прохладные зеленые сады ее отца, на ней было ее любимое платье – длинное, с высокой талией и огромными рукавами-бабочками, расшитыми крохотными блестящими ящеричными чешуйками и сшитое из голубого адского шелка.
Все было так, словно эти прошедшие недели никогда не существовали, ее заключение, ее мучительная роль в пьесе с фениксом, ее смерть в последнем акте, ее воскресение и плен инопланетян, ее странная привязанность к убийце Руизу Аву. Все-все это оказалось каким-то сном-кошмаром, который быстро таял в ее памяти.
Она прогнала крохотный голосок, который шепотом убеждал ее, что это есть сон, и голосок умолк.