Абдель выдохнул дым и подул себе на руки:
— Не забывай пословицу: «Снег в декабре к хорошему урожаю».
— Ты это к чему?
Магребинец расхохотался:
— Сам не знаю. Да все равно, в этом году снега нет.
— Ты откуда?
— Из Ле-Вигана. Я сюда езжу каждый год, в октябре. А ты?
— Из Милло. Летом работаю где придется, на уборке урожая. Потом собираю виноград. А зимой обычно вкалываю в Альпах лыжным инструктором. Первый раз я зимой на ферме. По мне, так и сдохнуть недолго.
— Тоже мне открытие.
Они замолчали. Волокин оглядел окрестности. За границей возделанной земли начинался почти лунный пустынный пейзаж. По краю плантаций кое-где виднелись редкие деревья и серо-зеленые скалы. Надо всем царила иссохшая вечность, от которой сжималось горло. Здесь вы наедине с Богом. Это если повезет.
Волокин решил, что из напарника теперь можно что-нибудь вытянуть:
— Как здесь вообще? В смысле, какая обстановка?
— Отстой. Парни в Колонии рехнулись на религии. Хотя мы их и не видим. Нас держат на расстоянии. Мы нечистые, сечешь?
— Не-а.
— Вот и я так. Но скажу тебе, между землей, где вкалываем мы, и участками, на которых работают они, там, где оранжереи, настоящая пропасть.
— Ты там бывал?
— Нет. Это запретная зона. Колючая проволока. Охрана. Электронные замки, которые открываются отпечатком пальца.
— И кто там работает?
— Дети. Занимаются тонкой работой. — Он пошевелил пальцами. — Для которой нужны тонкие пальчики…
— А детишек ты когда-нибудь видишь?
— Издалека. Они живут на другой стороне.
— Как ты думаешь, туда можно пробраться через больницу?
— Что ты задумал?
Волокин пропустил вопрос мимо ушей:
— А о детях ты что-нибудь знаешь?
— Самую малость. Так, ходят слухи. Когда не копаются в земле, они поют. А когда не поют, занимаются самобичеванием.
— Подробнее можешь рассказать?
— Нет. Они все живут за семью замками. Зато платят тут хорошо, и, если соблюдаешь правила, не пристают. Ты…
Абдель швырнул сигарету и присыпал окурок землей:
— Вот черт.
Тут Волокин тоже расслышал шум двигателя. И вслед за товарищем закопал окурок. Грузовик подбрасывало на тропе, и он еле тащился. Модель с открытым кузовом, в котором стояли люди. Пыль в лучах вечернего солнца окрашивала воздух, придавая атмосфере плотность. Несмотря на мороз, вся сцена из-за этого напоминала караван в пустыне.
Русский присмотрелся к фигуркам в кузове. Дети. Прямые и неподвижные. В солнечном свете их лица казались белыми свечками. Они были не в баварских нарядах, а в костюмах из черного полотна. Белые рубашки с воротниками под горлышко выглядывали из-под курток. Это только усиливало их монашеский облик. Маленькие лютеранские пасторы.