Касдан глотнул кофе. Совершенно безвкусный. Может, по ошибке ему всучили чай? Они расположились в глубине закутка, возле урны с вращающейся крышкой. Их окружал обычный для фастфуда гул голосов. Единственным оригинальным штрихом здесь были тускло поблескивавшие рождественские украшения, добавлявшие нотку печали в эту стерильную атмосферу.
— Вся твоя теория держится на том, что Гетц — педофил, — продолжал Касдан. — Я всю ночь копался в специальных базах данных. Нигде его имя даже не мелькнуло. Мы перерыли его компьютер, но не нашли ни единой зацепки. Гетц — гомосексуалист. О'кей. У него был дружок и, разумеется, чудные пристрастия. Ладно. Но и только. Выходит, предрассудки как раз у тебя. Педик и садомазохист вовсе не обязательно педофил.
Волокин поставил перед собой мороженое с карамелью:
— А как же мое чутье? Куда вы его денете?
Касдан собрал на поднос остатки пиршества и одним махом сбросил в мусорку.
— Таков ваш ответ, — улыбнулся Волокин.
Армянин в упор посмотрел на молодого легавого:
— А хуже всего то, что мне, возможно, удалось бы предотвратить убийство Насера. Приди я пораньше потолковать с ним, я…
— Касдан, вы же сами в это не верите. Закончили свою проповедь?
— Ты сам все закончил. Свой ужин. Свое расследование. Я отвожу тебя обратно в «Холодную индюшку».
Русский не ответил. Он невозмутимо перемешивал пластиковой ложечкой свое мороженое. Наконец лукаво спросил:
— По-вашему, откуда взята кровавая цитата на потолке?
— Понятия не имею.
— Это отрывок из «Мизерере».
— Хорала?
— Прежде чем стать хоралом, «Мизерере» был псалмом. Пятидесятым или пятьдесят первым в зависимости от традиции. Древнееврейской или римской. В христианской литургии без этой молитвы шагу не ступишь. Чаще всего ее читают во время утренней службы. Это молитва об искуплении. Призыв к милосердию. В тех немногих монастырских орденах, которые еще практикуют самобичевание, например, у редемптористов, монахи стегают себя хлыстом, произнося «Мизерере». Чтобы очищаться снова и снова. В тексте есть отрывок, в котором говорится: «Омой меня, и буду белее снега…»
Касдан не сводил глаз с изголодавшегося парня, в котором причудливо смешались энергия и болезненность, худоба и редкая прожорливость. С молодого человека, выглядевшего крайне уязвимым, но способного в один миг совладать с ним, самим Касданом, и в следующую секунду убить его голыми руками.
— Откуда ты все это знаешь?
— Десять лет в религиозных школах. Накушался досыта.
Вдруг Касдану вспомнилась необъяснимая уверенность, которую он ощутил позавчера, когда в наушниках слушал «Мизерере». Хорал играет роль в этом деле. Неожиданно он спросил: