У меня была серьезная претензия к Атию Пертинаксу, хотя я об этом еще не знал.
Я придумывал грубый ответ, но сказать не успел — он приказал сержанту меня подбодрить. Я заявил, что я свободнорожденный гражданин, а избиение гражданина является оскорблением и нарушением демократии. Оказалось, что ни Пертинакс, ни его бугаи не изучали политические науки, и без колебаний и мук совести принялись за оскорбление демократии. У меня было право подать апелляцию прямо императору, но я решил, что толку от этого не будет.
Если бы я думал, что Пертинакс впал в такую ярость из-за привязанности к Сосии, мне было бы легче вынести избиения, но мы с ним не разделяли общих чувств. Все происходящее меня беспокоило. Сенатор вполне мог передумать, отказаться от нашего контракта и донести на меня магистрату, тем не менее, Децим Камилл выглядел мягким человеком и знал (в большей или меньшей степени), где находится его пропавшая девочка, поэтому я терпел. Я был хоть и в синяках, но гордый.
— Я верну Сосию Камиллину ее семье, когда они меня попросят, и что бы ты ни делал, Пертинакс, я не верну ее никому другому!
Я увидел, как его взгляд метнулся в сторону сидевшего в углу ничем не примечательного типа. На лице мужчины появилась легкая, грустная улыбка терпеливого человека.
— Спасибо, — сказал этот тип. — Меня зовут Публий Камилл Метон. Я ее отец. Возможно, я могу попросить вас об этом сейчас.
Я закрыл глаза. Это вполне могло так и быть, никто на самом деле не объяснял мне родственных взаимоотношений сенатора и Сосии. Вероятно, это его младший брат, который живет в холодном соседнем доме. Значит, мой клиент — только ее дядя. А все права принадлежат отцу.
В ответ на дальнейшие вопросы я согласился отвести к ней отца и его очаровательных друзей.
* * *
Ления высунулась из прачечной, заинтригованная гулким топотом ног. Увидев меня под арестом, она не очень удивилась.
— Фалько? Твоя мать сказала… О-о!
— С дороги, грязный старый мочевой пузырь! — закричал эдил Пертинакс, отталкивая Лению в сторону.
Чтобы спасти его от унижения быть раздавленным женщиной, словно фрукт под прессом, я решил вмешаться.
— Не сейчас, Ления, — сказал я мягко.
После двадцати лет выжимания тяжелых мокрых тог Ления обладала большой силой, о которой не сразу можно было догадаться. Эдил мог бы серьезно пострадать. Мне хотелось, чтобы он пострадал, мне хотелось бы подержать его, пока Ления им занимается. Мне и самому хотелось ему врезать.
Но мы практически сразу же оказались на лестнице. Визит получился коротким. Когда мы ворвались в мою коморку, Сосии Камиллины там не оказалось.