– Да, да, – безропотно согласился он.
Анн вернулась к своему рукоделию. Через некоторое время отец робко спросил:
– Ну так что, я его отправляю? – Она не ответила. Он переспросил: – Отнести его на почту прямо сейчас?
Снова молчание. Пьер удалился, волоча ноги. Он направлялся на эшафот.
Анн втыкала иглу, заправленную желтой ниткой, и думала о пожаре. Вошел Лоран и положил ей на плечи обе руки. Его дыхание ласкало ее щеку. Она поежилась.
– Вечером можно сходить в кино, – предложил Лоран.
– У меня встреча в Пантене с дирекцией.
– Мне туда ехать не надо?
– Ничего об этом не знаю.
Руки соскользнули с плеч Анн. Лоран отошел от нее с таким видом, будто стряхнул с себя цепи. Уселся в кресло, достал из корзины зеленый клубок и принялся машинально наматывать нитку на палец. Взгляд его был печален.
– Что произошло, Анн? – спросил он.
Она вздрогнула, как от удара железным прутом. В который раз слышит она этот вопрос? И сколько ей будут еще задавать его?
– В этом пожаре есть нечто странное, – заговорила она, – не могу себе объяснить…
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ничего…
– Да нет же, говори.
Она отложила вышивание и посмотрела Лорану прямо в глаза. Ее охватило желание кольнуть, спровоцировать. Это было выше ее сил. И, чеканя каждое слово, она произнесла:
– Дело, конечно же, в злоумышленном акте, как утверждают газеты.
– Но кто мог такое сделать? – спросил Лоран.
– А ты об этом ничего не знаешь?
Она увидела на лице Лорана выражение, какого ей не приходилось видеть никогда раньше. Да, это был страх. Но не перед брошенным ею обвинением, а страх перед нею самой. Он смотрел на нее, как на некое чудовище, выброшенное морской волной на пляж, к его ногам. Глаза его раскрылись широко, почти вылезли из орбит. Губы нервно тряслись. Из раскрытого рта не вылетало ни звука. Он вдруг резко шагнул к Анн и поднял обе руки с растопыренными ладонями, словно хотел ее задушить. Она отчетливо видела десять пальцев, протянутых к ее шее, но не могла шелохнуться. Испуганная и счастливая. Неспособная ни кричать, ни сопротивляться. В какую игру играл он? В какую – она? Ей казалось, что она слышит, как течет время. Руки Лорана медленно опустились. Он развернулся на каблуках, вышел и с такой силой грохнул дверью, что задрожали стены.
Оставшись в одиночестве, она задала себе вопрос: зачем и кому нужно было ее нелепое обвинение? Она сама не верила ни единому слову из того, что сказала. Вот так всегда – стоило ей разозлиться, как в голове срабатывало говорящее устройство, и с губ сами собой слетали глупые банальности, разрастались, становились все губительнее. В безудержном опьянении, теряя всякое чувство меры, она втаптывала в грязь того, кого хотела всего лишь одернуть. Точно так же и с той пощечиной посреди улицы. Она улыбнулась собственной непоследовательности. Красная пелена спала. Она была опустошена. Сплошные склоки, одна за другой. Вечером ни он, ни она об этом даже и не вспомнят.