Возвращаясь из редакции, она сделала остановку в «Старине Жорже», чтобы выпить «мюскадэ» за стойкой. Дома она застала Мили спящей. Пьер у изголовья ее кровати просматривал какой-то древний путеводитель по Парижу. Луиза, как обычно, собиралась уходить.
– Наш новый постоялец не заходил в мое отсутствие? – спросила Анн.
– Нет, – ответил Пьер. – А что?
– Интересно, что с девушкой.
Анн поднялась на шестой этаж и постучала в дверь с номером одиннадцать. Открыл ей Лоран.
– Ну что? – спросила она.
– Не блестяще, – ответил Лоран. – Пришлось сделать кесарево. Ребенок умер еще до родов.
Она посмотрела на сидевшего поодаль и склонившего голову Гуннара. Тот беспомощно развел руками.
– Это ужасно, – сказала Анн.
– Ну, в их ситуации так, может быть, даже и лучше, – пробормотал Лоран.
– А… а она сама?
– Нормально. Как только поправится, вернется на родину.
Кровать была застлана покрывалом. Анн взяла его за угол и отбросила – открылись залитые кровью простыни.
– Это нужно снять, – сказала она.
– Будет сделано.
Она сдернула обе простыни, свернула их в комок и отбросила на пол, в угол.
– Тут совсем рядом есть прачечная-автомат, – добавила она.
– Да-да, я знаю.
– У вас есть чистое белье?
– Нет… но это и не обязательно.
– Я дам вам пару комплектов на время, идемте.
Он последовал за ней. Анн оставила его на кухне, сама ушла поискать в бельевом шкафу простыни, а когда вернулась, Лоран так и стоял, прислонившись к стене и скрестив на груди руки. Анн достала бутылку белого вина и два стакана. Ее охватила жажда.
– Нет-нет. Спасибо, я вообще не пью спиртное.
Анн посмотрела на него с искренним удивлением:
– Вы аскет?
– Не совсем. Но у каждого свои вкусы. Я бы охотнее выпил воды.
– Не думайте, что вас заставляют пить.
– Я люблю воду, – пояснил он.
Она открыла холодильник и достала бутылку минеральной воды – ее там держали для матери.
– О, это тоже не то! – воскликнул Лоран. – Это мертвая вода!
Он взял из ее рук стакан, наполнил его прямо из-под крана и поставил рядом со стаканом белого вина. Анн толкнула дверку холодильника, и та закрылась, плавно щелкнув. Они выпили одновременно – она свое вино, он свою воду. Анн чуть было его не спросила, как они там наверху разбираются с ужином. Раньше едой, наверное, занималась Ингрид. Почему она оставила его здесь, между холодильником и столом? Надо было пригласить в гостиную, но теперь уже поздно.
Внезапно он спросил:
– Вы живете с отцом?
– Да, и с мамой, – ответила Анн и добавила: – Мама у меня очень больна.
И тут же стала укорять себя за то, что сказала ему это. Он мог бы решить, что обязан задавать кучу вопросов. Но он молчал. Услышал ли он ее вообще?