Зрачки Святого сузились. Подушечка большого пальца, обследовавшего задний карман, напоролась на острый предмет, застрявший между швом и подогнутым краем материи. На ощупь Святой определил, что за штуковина разрезала кожу пальца. Двухсантиметровое стеклышко со сколотым углом. Прозрачное окошечко, выпавшее из пластмассовой оправы виртуальной игрушки, было весьма кстати. Бережно, точно хирург, принимающий из рук ассистента стерильный скальпель, Святой захватил двумя пальцами импровизированный режущий инструмент и, нащупав нижнюю кромку скотча, миллиметр за миллиметром начал надрезами расслаивать ленту, стараясь сохранить иллюзию неподвижности. О звуках, тихом потрескивании лопающейся ленты, он не беспокоился, потому что все внимание бандитов сосредоточилось на коконе, подвешенном к потолочному крюку, на который нормальные люди вешают люстру.
Вместо осветительного прибора, раскачиваясь маятником, под потолком болтался человек, завернутый в белую простыню. По силуэту угадывалось, что голова несчастного находится внизу, а ноги, перевязанные проводом, вытянулись струной. Иногда человек напрягал мышцы и сухожилия, пытаясь свиться в клубок. Казалось, гигантская личинка тужится выбраться из кокона, разорвать оболочку и выползти наружу.
Главарь, оседлавший распростертого на полу Калмыка, лежавшего лицом вниз, уперся ему коленом между лопаток и за волосы приподнял его голову.
– Смотри внимательно! – по-английски произнес Тургут. – Карапуз, начинай!
Бритоголовый палач ощерился в редкозубой улыбке. Повесив автомат на плечо, он вразвалочку обошел кокон, словно лесоруб, выискивающий место на стволе дерева, по которому секанет топор. Гиреобразный кулак верзилы таранил сверток. Но это была разминка, предваряющая садистскую забаву, в финале которой ничего, кроме смерти, не предусматривалось.
– Смотри, свинья! Ты будешь следующим на скотобойне! – опьяненный атмосферой насилия, рычал турок, запрокидывая голову жертвы.
Завернутый в простыню человек был объектом для демонстрации возможной участи Калмыка. Ничто так не развязывает язык, как наглядный пример. Боль можно стерпеть до потери сознания. Страх ожидания деморализует волю.
Раскосые глаза Калмыка приобрели квадратную форму. Лицо вытянулось, став похожим на лошадиный череп, обтянутый кожей с трупной прозеленью. Расквашенный нос выдувал пузыри кровавой слизи.
– Не отворачивай рожу! – шипел Тургут, вцепившись в нижнюю челюсть посланника конкурирующей фирмы.
А Карапуз увлеченно дубасил ногами кокон, норовя припечатать нижнюю часть. Простыня, впитывавшая кровь, багровела, словно лепесток опиумного мака. Алые пятна вопреки закону притяжения распространялись по материи снизу доверху. Тело бедолаги трепетало, точно рыба на крючке, сотрясаемое конвульсивными судорогами. Слоновья ступня киллера внутренней стороной саданула сверток. Раздался ужасающий животный стон, исходящий не из глотки, нет, стонала каждая клетка истерзанного тела, из которого вытекала жизнь.