Быстро развернувшись, не без шика одетый молодой человек, что-то насвистывая, двинулся к заляпанной грязью «восьмерке». Воткнув в двери автомобиля ключ, он уже согнулся, чтобы нырнуть внутрь салона.
– Эй, кореш, постой! Тебя как звать?! – поддавшись нахлынувшему приливу благодарности, заорал Новиков.
Машина, мигнув стоп-сигналами, тронулась с места. Развернулась и проехала мимо. Сквозь приспущенное стекло веселый владелец «Жигулей» крикнул:
– Колька Серегин! С тебя причитается…
Доброжелатель, избавивший еще не успевшего надышаться свободой Новикова от долгих разбирательств в отделении, а может, и от более крупных неприятностей, был не кем иным, как Николаем Серегиным, известным баламутом и пройдохой, главным юмористом из взвода Святого, надолго врезавшимся в память среднеазиатским националистам.
Назови Новиков свою фамилию и имя, события потекли бы совсем по другому руслу. Наверняка в закоулках памяти Серегина сохранились рассказы командира об афганской эпопее, лихом старлее десантуры, дубасившем моджахедов и в хвост и в гриву.
А может, и не вспомнил бы.
Время – коварная штука. Оно почище любого хирурга препарирует память, предавая забвению то, чего нельзя забывать. Но вот рок, или, по-нашенскому, судьба, действует, невзирая на человеческие качества. Судьбе безразличны память, воля, настроение. Она играет по сценарию, написанному свыше, и только решительные, сильные личности вносят в него свои исправления. Предначертанное судьбой можно отсрочить, подправить, но нельзя избежать уготованной участи.
Здесь, в захолустной провинции, завязывался тугой узел, соединяющий пути трех товарищей по оружию. Судьба плела причудливые кружева…
Вышедший из-за колючей проволоки Новиков расслабиться себе не позволил. Единственной поблажкой стала кружка пива, выпитая за стойкой бара вблизи автовокзала. Половину отдававшего кислятиной, разбавленного водой пойла он отдал изможденному похмельным синдромом типу с фиолетовой физиономией. Алкаш, приняв на грудь, отправился собирать объедки, валявшиеся на липких от грязи, неубранных столах.
«А ведь из меня такого же урода товарищ Банников сделать хотел. Молчаливого, покорного, готового сносить любые унижения», – подумал Новиков, глядя в спину опустившемуся пьянчужке.
Купив в дорогу бутерброд с сомнительного вида кружочками колбасы и бутылку минералки, он сел в рейсовый автобус, идущий до Нижнего Тагила. Добравшись до этого крупного промышленного центра и негласной столицы уральских лагерей, Виктор помчался на вокзал, чтобы успеть к поезду на Москву.