Возвращаясь с почты, Нган думала о том, что теперь старик все время будет волноваться, узнавать, не приехала ли дочь. Однако, к ее удивлению, Ты Нян ни о чем не спрашивал. Но каких усилий стоило ему это молчаливое ожидание! Как вздрагивали веки старика, когда у пристани раздавался гудок парохода…
И вот на третий день, после того как была послана телеграмма в Ханой, поздно вечером Нган, едва успев прилечь, услышала стук в дверь. Вошла дежурная сестра и сказала, что приехала дочь Ты Няна. Быстро одевшись, Нган вышла.
В гостиной при тусклом свете ночника Нган увидела девушку с вещевым мешком за плечами. У нее был высокий лоб, черные блестящие глаза прятались под густыми ресницами. Лицо дышало свежестью; казалось, этому юному существу еще не довелось столкнуться с горем…
— Вы Хань? — Голос Нган дрогнул от волнения.
— Да, — тихо ответила девушка.
И по тревожной интонации этого короткого ответа Нган поняла, что Хань боится услышать самое худшее. Она подошла к девушке и положила руку ей на плечо.
— Пойдемте со мной. Отец ждет вас с нетерпением, — сказала она, помогая девушке снять мешок.
Они прошли в комнату Нган.
— Что с отцом? Разрешите мне пройти к нему, — попросила Хань.
— Хорошо, я провожу вас к нему, но сначала съешьте чего-нибудь. В поезде вы наверняка ничего не ели.
Хань выпила стакан молока. А Нган тем временем рассказала ей о здоровье отца. Потом они пошли к старику.
Дойдя до дверей палаты Ты Няна, Нган остановилась и, показав жестом, что девушка должна немного подо ждать, постучала и вошла. Некоторое время спустя она пригласила Хань войти.
Девушка прошла в комнату, а Нган, прижав руки к груди, осталась у дверей.
— Доченька! — сдавленным голосом произнес старик. Хань подбежала к кровати отца и взволнованно заговорила:
— Папа, папочка… Я только что приехала… Тебе очень плохо?
— Я знал, что ты приедешь, — старик говорил медленно, останавливаясь после каждого слова. — Но все-таки боялся — вдруг не сможешь.
Нгап хотела выйти, но Ты Нян сказал:
— Куда ты уходишь, Нган?.. Ты не мешаешь, посиди с нами.
Нган остановилась в нерешительности, потом прикрыла дверь и присела на стул в углу комнаты. Так среди ночи, когда за окнами частил мелкий осенний дождик, дочь встретилась со своим отцом, отдавшим делу партии тридцать лет жизни. При нежно-зеленом свете настольной лампы старик смотрел на юное лицо Хань, и ему вспоминались далекие события, полузабытые образы. Перед ним промелькнула вся его жизнь, казавшаяся ему длинной дорогой, то каменной, то топкой, порой обагренной кровью.
Ты Нян чувствовал, как постепенно исчезала плотная пелена усталости, застилавшая его мозг, и как прежняя его жизнь, в которой было так мало радостей и так много горя, вдруг осветилась по-новому, засверкала яркими красками. Старик долго смотрел на дочь. Потом попросил: