Вдруг в дыму явственно проступили очертания зарослей тростника. Мы с Хыу бросились вперед, а вскоре вся наша колонна скрылась в них, оставляя позади Долину с летающими над ней самолетами, с взрывающимися бомбами и с фонтанчиками вспарываемой пулями земли.
Неожиданно до нас донеслось:
— Хыу, Хыу!
Мы с помкомвзвода поспешили вперед. Внезапно Хыу остановился. Под усыпанной плодами кокосовой пальмой молодые девушки и женщины, передавая друг другу по цепочке, протягивали бойцам гроздья кокосовых орехов. Здесь же лежали обожженные пучки соломы.
Хыу сказал мне:
— Видите, они ходили поджигать камыш и только что вернулись. О, смотрите, вот и Куе!
Я посмотрел в ту сторону, куда повернулся Хыу, и увидел девушку, совсем еще подростка, которая кого-то искала в толпе. Хыу окликнул ее. Девушка бросилась к нему, но не добежав, остановилась и воскликнула:
— Хыу, дорогой!
Лицо ее было в саже, лоб покрылся испариной, капли пота скатывались по вискам. Она стояла перед нами, перебирая перекинутую на грудь волну длинных волос, то наматывая прядки на палец, то разглаживая их.
Я смотрел на Куе, реальную Куе и думал, насколько она лучше той, которую рисовало мое воображение! Глаза ее смеялись, поблескивая из-под длинных вздрагивающих ресниц. Хыу познакомил нас. Куе поклонилась и сказала чуть слышно:
— Сейчас я принесу вам кокосовых орехов. Минуту спустя она вернулась и протянула каждому из нас по большому кокосовому ореху:
— Пейте.
Я заметил, что Куе, подавая нам орехи, одной рукой держала их, а другой только слегка придерживала. «Значит, эта рука у нее до сих пор парализована», — подумалось мне.
Куе, улыбнувшись, спросила:
— Наверное, дым выел вам глаза?
Я засмеялся:
— Вы устроили грандиозный пожар. Мы с трудом дышали, но если бы не этот дым, нам было бы намного хуже.
…Рота уже пошла, и нам с Хыу пришлось ее догонять. Шагая впереди, я слышал, как помкомвзвода говорил Куе:
— Если смогу, то завтра забегу!
— Хыу, возьми мой шарф, пригодится.
Я обернулся и увидел, как полосатый шарф Куе уже обвивал шею Хыу.
Подошли двое пленных американцев. Они с удивлением наблюдали, как заботливы и нежны были девушки с нашими бойцами, и некоторые отводили глаза.
— Завтра ночью рота остановится на отдых в твоем селе. Пойдешь с дозором вперед — заглянешь к своим. А то еще подумаешь, что я холодный, как ружейный ствол, и бездушный, как пуля… Добро?
С этими словами политрук, уже пожилой человек, но с моложавыми, смеющимися глазами, по-дружески обратился к командиру роты. В бою ротный, которому едва минуло двадцать лет, свиреп, как тигр, смел и решителен. А тут вдруг смутился, покраснел как девица, но через минуту взял себя в руки и отпарировал политруку, которого любил, как родного брата: