— Да, может, и отправят… Заслужил…
— Дяденька, вы скажите ему, что я больше никогда, ни за что не буду красть. Пускай меня на части режут… Я же не хотел… Я думал, что отыграюсь… Стакан Стаканычу я помаленьку отдам все сполна… — говорил Пашка, и крупные слезы текли, промывая две светлые дорожки на грязных щеках.
— Я больше никогда, дяденька…
— Умыться тебе надо, — сказал сурово механик — Какой адрес училища?
Он записал адрес и фамилию директора, который жил при училище.
— Завтра пойдём… Миша, отведи его в кубрик. Пускай умоется и спать ложится, а сам зайди ко мне… Тюфяк на койке есть?
— Есть. Идём, Пашка.
Они прошли в кубрик. Здесь Миша дал Пашке мыло, полотенце, показал койку и, проводив его к умывальнику, отправился к Николаю Васильевичу. Тот был уже в шинели.
— Миша, ты его знаешь больше меня, — сказал механик, когда мальчик вошёл в каюту. — Как ты думаешь, — поручиться за него можно? Не врёт он?
— Нет. Его Брюнет втянул и нарочно обыгрывал.
— Я тоже так думаю. Кажется, парень не испорченный, — сказал Николай Васильевич.
Он знал, что Миша выполнял какие-то поручения майора, но не расспрашивал о подробностях, уверенный, что Иван Васильевич пристально наблюдает за Мишей.
— Меня смущает мясо. Ведь кладовщик отвечает за него, и это большая ценность сейчас.
— А знаете что, Николай Васильевич! У меня лососки много. Можно пять килограмм отдать. Рыба тоже как мясо считается.
— Если тебе не жалко, то это выход.
— А чего жалеть? Надо же человека выручить.
— Хорошо придумал. Я так и скажу директору.
— А вы возьмите рыбу сейчас.
— Хорошо Принеси рыбу, но чтобы Пашка об этом не знал. Запомни!
Миша прошёл в кубрик. Пашка ещё не вернулся. Отрезать большой кусок лососки и завернуть его в газету было делом нескольких минут.
Николай Васильевич прикинул на руке вес рыбы.
— Пожалуй, много… Ну, что останется — принесу обратно.
— Ладно. Я остальное завтра в детсад снесу, — сказал Миша.
Возвращаясь в кубрик, Миша застал Пашку в коридоре.
Перед ним стоял Сысоев и грозно спрашивал;
— Ты откуда такой явился?
— Я Пашка.
— Это мне наплевать, что ты Пашка. А зачем ты на судне шляешься?
— Я умывался, дяденька, — испуганно оправдывался мальчик.
— Какой я тебе дяденька! Племянников у меня здесь не водится. Ты мне скажи, зачем ты сюда забрался?
— Я заблудился.
— Оставь его, Сысоев, — вмещался Миша, видя, что Пашка всерьёз струсил. — Николай Васильевич ему разрешил переночевать.
— Ага! Ну то-то! Смотри у меня! — погрозил Сысоев пальцем. — Я не посмотрю, что ты Пашка, а раз, два — и готово! Ол райт! Понял?
— Понял, — покорно согласился Пашка.