Серв приближался. Его испятнанные кровью конечности двигались попарно, при касании грунта было видно, как полые трубки вдавливаются одна в другую, и тут же незримая сила выстреливала их в исходное положение, что порождало новый толчок и скользящий шаг.
Кайл больше не воспринимал течение времени. Ему казалось, что мир вокруг застыл, а Серв движется нарочито медленно, чтобы он успел перед смертью разглядеть его поблескивающие конечности и заключенное между ними продолговатое яйцеобразное туловище с маленькими, матово отсвечивающими глазками, оправленными в конические, смятые гофром гнезда, чтобы понял сжавшийся в ледяной комок человечек, что время плоти на Новом Селене давно минуло и живым нет места в этой реальности, где властвует холод и не подверженный его воздействию металл…
Наваждение кончилось, сгинуло так же внезапно, как началось.
Кайл прятался за телегой, но в последний миг не выдержал и попятился. Серв, который несся на преграду, увидел наконец человека, прыгнул, целя вытянутыми конечностями прямо в лицо юноши, но в последний миг что-то метнулось ему наперерез, раздался хруст, и Кайл, у которого ужас обострил до предела все чувства, боковым зрением успел заметить, что это Варлай разрядил свое оружие с убийственно короткой дистанции, пробив металлической стрелой яйцеобразное тело Серва, и уже тянется за новым воткнутым в рыхлый грунт метательным снарядом, свободной рукой взводя пружину оружия, но дальше…
Дальше Кайл ощутил дикую, ни с чем не сравнимую боль, пронзившую сразу оба плеча, опрокинувшую его на спину, затмившую кровавой дымкой весь мир.
Он падал, опрокидываясь назад, не понимая, что это убитый Варлаем Серв по инерции врезался в намеченную жертву и боль в плечах происходит от того, что вытянутые в прыжке конечности механического создания пробили ткань защитного костюма, пронзили плоть и пригвоздили его собственное вмиг обмякшее тело к рыхлому грунту Селена…
От боли и страха сознание Кайла истончилось и погасло.
* * *
Разум вернулся к нему вспышкой всепоглощающей боли.
Перед глазами Кайла плавала чернота, расцвеченная болезненными сполохами цветных искр.
Вокруг по-прежнему царила ватная, глухая тишина.
Долгое время он не ощущал своего тела, не воспринимал ничего, кроме боли, черноты и собственного ужаса.
Потом ощущения стали медленно изменяться. В какой-то миг этого затянувшегося безвременья боль, которая просто присутствовала в сознании, никак не обозначая ни границ раны, ни каких-то иных, связанных с плотью ответных реакций, начала притупляться.
Кайл по-прежнему не ощущал себя, не мог пошевелиться.